В городе много людей такого рода. Открыто каннибализм в Замбуле не допускался. Но теперь Конан знал, почему люди так надежно закрывались на ночь и почему даже нищие избегали открытых аллей и лишенных дверей хижин. Он фыркнул от отвращения, когда представил себе, как грубые черные тени крадутся там и тут по ночным улицам в поисках человеческой жертвы — и таких людей, как Арам Бакш, которые открывали им двери. Хозяин гостиницы был не демон; он был еще хуже. Рабы из Дарфара были ворами, пользующимися дурной славой; без сомнения, они давали Араму Бакшу кое-что из украденного. А он платил им за это человеческой плотью.
Конан задул свет, шагнул к двери, открыл ее и пробежал рукой по орнаментам с наружной стороны. Один из них был подвижным и открывал внутренний засов. Комната была западней, в которую словно кролики, попадались человеческие жертвы. Но в этот раз вместо кролика в нее попался саблезубый тигр.
Конан вернулся к другой двери, поднял засов и надавил на нее. Она была неподвижной и он вспомнил про засов с наружной стороны. Арам не оставлял ни одного шанса людям, которые попадались сюда. Взявшись за свой пояс для оружия, киммериец вышел во двор и закрыл за собой дверь. Он не собирался откладывать сведение счетов с Арамом Бакшем. Он задумался о том, сколько же бедняг было убито дубинкой и утащено из комнаты по дороге, которая бежала сквозь тенистые пальмовые рощицы к яме для поджарки.
Он остановился во дворе. Барабанный бой все еще приглушенно шумел в темноте и он заметил слабое мерцание красного огонька в рощице. Каннибализм был больше, чем просто извращенный аппетит черных людей из Дарфара; это была неотъемлемая часть их страшного культа. Черные хищники уже собрались на свое тайное сборище. Но если чье-то тело и наполнит их животы, это будет не его тело.
Чтобы добраться до Арама Бакша, ему нужно было вскарабкаться на одну из стен, которые отделяли дворик от главной части таверны. Они были высокими, чтобы обеспечить защиту от людоедов; но Конан отличался от родившихся в болотной местности негров; его мышцы стали стальными еще в отроческом возрасте, который он провел на отвесных утесах своих родных гор. Он стоял в футе от ближайшей стены, когда эхо отразило крик, раздавшийся между деревьями.
Через мгновение Конан уже стоял насторожившись у ворот, наблюдая за дорогой. Звук доносился из теней за хижинами через дорогу от него. Он услышал безумный задыхающийся и булькающий звук, который мог быть результатом отчаянной попытки закричать, когда черная рука зажимала рот своей жертвы. Плотная группа фигур вышла из теней за хижинами и отправилась по дороге — три огромных черных мужчины несли стройную сопротивляющуюся фигуру. Конан уловил мелькание белых конечностей, корчившихся под светом звезд, и в этот момент в конвульсивном рывке пленница выскользнула из хватки грубых пальцев и понеслась назад по дороге. Это была стройная молодая женщина, нагая, как в день своего рождения. Конан отчетливо разглядел ее до того, как она скрылась в тенях между хижинами. Негры мчались за ней по пятам и снова в тенях фигуры слились и невыносимый крик муки и ужаса донесся оттуда.
Доведенный до бешенства этим отвратительным эпизодом, Конан понесся через дорогу.
Ни жертва, ни похитители не осознали его присутствия, пока мягкий шорох пыли под его ногами не сказал им об этом; но в этот момент он был уже почти над ними, несясь как горный ветер. Двое негров развернулись, чтобы встретить его, поднимая свои дубины. Но они недооценили скорость, с которой он приближался. Один из них упал распотрошенный до того, как смог ударить, и, по-кошачьи развернувшись, Конан уклонился от удара другой дубины и хлестнул свистящим ответным ударом. Голова негра подпрыгнула в воздух; безголовое тело сделало три шатающихся шага, брызгая кровью, ужасно махая руками, и затем грохнулось в пыль.
Оставшийся каннибал бросился назад с придушенным воплем, бросив свою пленницу. Она покатилась в пыли, а негр в панике помчался к городу. Конан несся за ним по пятам. От страха у негра на ногах будто выросли крылья, но еще до того, как они достигли самой восточной хижины, он ощутил смерть у себя за спиной, и заревел, словно бык на бойне.
— Черная собака Ада! — Конан воткнул свой меч между темными плечами с такой мстительной яростью, что широкое лезвие высунулось на половину длины из груди негра. С приглушенным криком негр споткнулся и упал. Конан широко расставив ноги вытянул свой меч из упавшей жертвы.
Только легкий ветерок шумел в листве. Конан тряхнул головой, как лев трясет гривой, и прорычал от неутоленной жажды крови. Но никакие фигуры больше не крались в тенях, перед хижинами под звездами раскинулась пустая дорога. Он развернулся на быстрый топот ног за ним, но это была всего лишь девушка, которая бросилась к нему и обхватила его шею в отчаянных объятиях, обезумевшая от ужасного рока, которого она только что избежала.
— Полегче, девочка, — проворчал он. — С тобой все в порядке. Как они тебя поймали?
Она пробормотала сквозь рыдания что-то невнятное. Он совсем забыл об Араме Бакше, когда внимательно рассмотрел ее при свете звезд. Она была белой, но явной брюнеткой — обычное явление для перемешанного населения Замбулы — высокая, со стройными гибкими формами. Конан занял удобную позицию для наблюдения. Восхищение зажглось в его огненных глазах, когда он посмотрел на ее великолепную грудь и на тонкие руки и ноги, все еще дрожавшие от борьбы с людоедами. Конан обнял ее гибкую талию и сказал успокаивающе:
— Перестань дрожать, девочка; сейчас ты в безопасности.
От его прикосновения она казалось пришла в себя. Она отбросила назад свои густые, блестящие волосы и пугливо оглянулась через плечо, прижавшись к киммерийцу, будто искала безопасности в близости к нему.
— Они поймали меня на улице, — сказала она передернувшись. — Прятались под темной аркой — черные мужчины, словно большие, неуклюжие обезьяны! Сет оказался милосердным ко мне!
— Что ты делала на улице в такое время ночи? — спросил он, очарованный от прикосновения своей руки к ее атласной коже.
Она откинула волосы и бессмысленно уставилась на него. Казалось, она не ощущала его ласк.
— Мой любовник, — сказала она. — Мой любовник выгнал меня на улицу. Он сошел с ума и попытался убить меня. Когда я убегала от него, меня схватили эти твари.
— Такая красавица как ты должна управлять и безумным мужчиной, — промолвил Конан, пробегая своими пальцами по ее блестящим локонам.
Девушка потрясла головой, словно оправившись от изумления. Она больше не дрожала, а ее голос стал спокойным.
— Это все из-за злобы жреца… Тотрасмека, верховного жреца Ханумана, который захотел меня… собака!
— Не нужно проклинать его за это, — усмехнулся Конан. — У старой гиены вкус лучше, чем я думал.
Она проигнорировала незатейливый комплимент и быстро восстановила свое самообладание.
— Мой любовник… молодой туранский солдат. Чтобы навредить мне, Тотрасмек дал ему наркотик, от которого тот сошел с ума. Сегодня ночью он выхватил меч и отправился ко мне, чтобы убить меня в своем безумии, но я сбежала от него на улицу. Негры схватили меня и понесли меня сюда… Что это было?
Конан уже не стоял на месте. Бесшумный как тень он повел ее за собой за ближайшую хижину, под укрытие беспорядочно разбросанных пальм. Они стояли в напряженно застыв, когда низкий шепот, который они оба услышали, становился все громче и наконец стали различимы голоса. По дороге в направлении из города шла группа из девяти или десяти негров. Девушка схватила Конана за руку и он почувствовал трепет ее гибкого тела.
Сейчас они могли разобрать гортанные слова черных людей.
— Наши братья уже собрались у ямы, — сказал один. — Нам не повезло. Надеюсь, у них останется кое-что и для нас.
— Арам обещал нам человека, — проговорил другой и Конан мысленно пообещал кое-что Араму.
— Арам держит свое слово, — добавил еще один. — Мы получили много людей из его таверны. Но мы хорошо платим. Я сам дал ему десять тюков шелка, которые украл у своего хозяина. Это был хороший шелк, клянусь Сетом!
Негры прошли мимо, босые неуклюжие ноги шлепали по пыли и наконец их голоса замерли вдали на дороге.