– Можешь идти, – тут же отослал слугу Неделег, опасаясь, что тот задержится.
– Ты зря плохо к нему относишься, он очень предан и верен де Верам уже много лет, – сказал Лукас, прожевав первый кусок пережаренной яичницы.
– Не сомневаюсь, но с его амулетами нужно разобраться.
– Часть их досталась Антуану от матери, она была помешана на сыне и он ее очень любил, часть подарил мой отец. Вряд ли он расстанется хотя бы с одним.
Неделег вздохнул – случай был тяжелый, и при таком раскладе убедить старика расстаться хотя бы с частью совсем несочетающихся друг с другом вещей не удастся. Но попытаться, наверное, стоит. Чуть позже.
Библиотека оказалась, как и предупреждал Лукас, скромной, в основном заставленной тяжелыми пыльными фолиантами трехвековой давности. Кто-то в роду де Веров был лекарем или просто увлекался собиранием редких книг. Насколько Неделег мог судить по именам авторов, большинство представляли собой очень большую ценность. Особенно, если это были не списки с других книг, а оригинальные рукописи.
– Выбирай, что тебе больше понравится, – Лукас махнул рукой и принялся что-то писать, – только там много на чужих языках книг, а они, считай, бесполезные.
Неделег вытащил один из фолиантов. «О природе всяческих хворей» – гласила надпись на титульной странице. Ну о болезнях, так о болезнях. Как некромант, он имел о лечении самое смутное представление. Возможно, даже будет интересно.
– Ты понимаешь, что тут написано? – голос Лукаса прозвучал неожиданно, и сам он оказался совсем рядом.
Неделег поднял голову от страницы, строчки уже расплывались перед глазами в скудном свете сильно склонившегося к западу солнца.
– Понимаю, – согласился он и задумался, почему это так удивляет неплохо образованного графа.
– Мой прадед был чудаком и выучился на лекаря. Для графа это не зазорно, но странно. Ездил в разные страны, привозил диковинки и книги. Я вот даже разобрать не могу, что здесь написано. Буквы чудные.
– А что, разве вас не учат другим языкам? – удивился Неделег и только потом спохватился, что совсем ничего не знает о том, как дают образование детям в обычных семьях. Некромантия такой дар, что требует самоотдачи и дисциплины с младых ногтей. Шесть языков, включая три мертвых и нужных только для правильного прочтения заклинаний и понимания их смысла, – это нормально и всего лишь необходимый минимум.
– Я же не маг, – пожал плечами совсем не обидевшийся Лукас, – только странно это.
– Что?
– То, что ты ничего не помнишь о себе и вдруг знаешь чужие языки.
Неделег прикинул, как бы получше вывернуться.
– Я и родную речь помню. Забыл бы все, то и говорить бы не смог и даже ходить. Лежал бы овощем, если бы выжил вообще. Слушай, не сочти за обиду, но просто любопытство: а ты раньше селяночек тискал?
Лукас оторопел от смены темы и неожиданно для себя кивнул. Потом спохватился и нахмурился:
– Если ты думаешь, что будучи женат, я предаюсь греху…
– Нет! – Неделег запротестовал искренне и горячо, он совсем не это имел в виду. – Ты же живешь в здешнем замке уже сколько лет. И что, ни разу не завалил девушку в стожок?
– Шесть лет, – Лукасу разговор был неприятен, – и за все время было один раз. Она умерла потом. Я не хочу об этом вспоминать!
– Прости, я не хотел…
– Идем спать, – буркнул Лукас и широкими шагами вышел из библиотеки.
Неделег против воли чувствовал себя виноватым, что разбередил чужую рану. Только вот как сказать ему, что девушка жива? Родила себе девочку и живет под боком. Как же так, что они не встретились в деревне, ведь Лукас там бывает, пусть и не часто. Неужели Мари каждый раз прячется где попало, стараясь не попасться на глаза отцу дочери?
Он вошел в спальню и застал Лукаса стоящим у окна. Напряженная спина и скрещенные на груди руки говорили о многом.
– Прости, – Неделег подошел и прижался к широкой спине, так знакомо и приятно пахнувшей горячим мужским телом. – Я постараюсь впредь держать в узде свое неумное любопытство. Пойдем спать.
– Ты ни в чем не виноват, – Лукас обернулся, но не сделал попытки обнять в ответ, – и имеешь право знать обо мне все.
Лежа в кровати, уткнувшись лбом мужу между лопаток, Неделег думал, как много сил потребуется, чтобы приручить мужа. Похоже, к постельным радостям он был довольно равнодушен. Уложить его на спину и заставить раздвинуть ноги даже и думать не стоит, все же в браке Лукас старший. Может быть, когда-нибудь потом, а пока стоит научить его получать удовольствие от тела младшего мужа. Неделег ничего не имел против нижней позиции, а из Лукаса вполне может выйти отличный верхний. И никуда им обоим от этого не деться – магия брачного ритуала все равно будет толкать их друг к другу.
И еще одна мысль не давала покоя, прорываясь время от времени и отгоняя другие, более приятные: что-то не так было с историей про селянку. Мари и ее поступки выпадали из нее как разбитое стеклышко из витража, и Неделег чувствовал, что чего-то не понимает во всех этих недомолвках и умолчаниях. А не понимать он не любил и знал, что рано или поздно все равно докопается до истины.
Глава 5
Он сидел на знакомой скамейке, как всегда привалившись спиной к стволу. Ежедневные прогулки на протяжении почти двух месяцев укрепили мышцы и вернули вместе со здоровым румянцем на щеках и россыпь веснушек на нос.
Мари привыкла к ежедневным визитам, и если первое время пряталась в доме и девочке запрещала выходить, то потом привыкла. Оттаяла. И это во многом ее стараниями здоровье почти пришло в норму. Волшебный овсяный отвар с медом!
Неделег потом вычитал в одном из фолиантов, что это одно из лучших общеукрепляющих средств. Удивительно, но в графском замке меда не было. Овса сколько угодно, а меда не было.
На лужайке пред домом Изет играла с котенком. Неделег делал вид, что внимательно следит за забавами, оправдывая свое сидение на скамье.
– Изет, не мучай кошку! – Мари выглянула из дома и погрозила пальцем.
– Я не мучаю! – откликнулась девочка.
Неделег склонен был согласиться, что все как раз наоборот – разыгравшаяся кошечка нападала на босые ноги Изет, царапая их в кровь.
Мари выставила на порог глиняную плошку, в которую налила из кувшина молоко.
– Софи, Софи, обед! – Изет побежала к дому. – Мамочка, и мне молочка!
Дверь за обеими закрылась, и Неделег остался на улице один, если не считать котенка, жадно припавшего к миске. Почти идиллия. Иногда он не понимал своих порывов. Тот, прежний Неделег Моро как будто сдавал позиции, уступая первенство кому-то другому. Понять, хорошо это или плохо, как долго будет продолжаться и чем завершится, тоже пока было нельзя. Победит ли более сильная личность или же отступит под напором молодости и, чего греха таить, бесшабашности? Или возникнет некто третий, некое соединение старого некроманта и того, чье юное тело неохотно принимало чужеродный дар, рождая на свет новую личность, графа Ноэля Де Вера? Он склонялся к мысли, что так и будет. Дар некроманта пока едва заметно влиял на внешность юнца. Только очень пристальный взгляд мог увидеть, как появляются более темные крапинки в глазах, как постепенно волосы становятся скорее каштановыми, чем темно-рыжими. Перемены слишком незаметны и постепенны, и Неделег не боялся, что муж или старый слуга что-то поймут, догадаются. К тому же он был уверен, что таким жгучим брюнетом, как раньше, ему не стать. Вот просто был уверен, и все.
Он сомневался теперь, под влиянием двух своих личностей, что стоит забирать ребенка в унылый замок. Лишать Изет женской заботы и ласки глупо. Сейчас, зная мужа гораздо лучше, он не сомневался, что тот обязательно забрал бы дитя к себе, узнав, что девочка находится на попечении весьма условной родственницы – даже не тетки, а всего лишь жены старшего брата умершей от лихорадки матери. Но что они с Лукасом могут дать малышке? Оба имели весьма смутное представление о воспитании детей.