- Ничего тут нет. Остальные книги совершенно безобидны, - Неделег разогнул ноющую спину, последние фолианты были на самой нижней полке.
- Хорошо, - Лукас рассеянно потер переносицу.
- Ничего не хочешь рассказать?
- Да особо нечего, кроме того, что я в немилости у короля, но ты и так это знаешь. По своей воле в такой дыре никто бы жить не стал.
Неделег пожал плечами.
- Мне все равно где жить, главное с тобой.
- Ноэль, не принимай обычную доброту и участие за нечто большее, - предостерег Лукас.
- Мы связаны, хочешь ты или нет. Она нерушима, магия не позволит нам жить порознь, будет постоянно сталкивать. Вновь и вновь, до тех пор, пока мы не сдадимся.
- Ты не понимаешь…
- Это ты не понимаешь, - оборвал его Неделег, - мы вместе навсегда. Вместе, понимаешь? В радости, в горести, в войне, в мире, пока смерть не заберет обоих.
- Ты слишком молод, чтобы тратить свою жизнь на кого-то, подобного мне.
- Лукас! Прекрати! Не заставляй меня распинаться, превознося твой ум, благородство и красоту!
- Ноэль…
- Перестань терзать себя и меня. Ответь честно: я тебе противен?
- Не смей говорить такое!
- Тогда давай просто наслаждаться сегодняшним днем. Жить здесь и сейчас. То, что случится, то и случится, но потом. Понимаешь? Незачем терзаться неизвестностью, у судьбы много дорог. Я не знаю, как еще тебя убедить, что не желаю другого супруга, что хочу, чтобы у нас был настоящий брак! – Неделег обнял мужа за шею и спустя бесконечно долгое мгновение почувствовал ответное объятие.
- Давай попробуем, - прошептал Лукас ему в макушку, - давай попробуем просто жить.
Глава 7
Утро началось непозволительно рано. Ворвалось в окно громким птичьим щебетом, звонким цокотом конских копыт по остаткам подъездной дороги и визгливым голосом кухарки, распекавшей за что-то замковую кошку.
– Поспи еще, – Лукас провел кончиками пальцев по обнаженной спине мужа и накинул на него одеяло.
– У-у, – Неделег потянулся, мышцы отозвались ноющей болью – ночные игрища даром не прошли.
– Спи, – Лукас тихонько прикрыл за собой дверь.
Немного поразмышляв, а не последовать ли доброму совету, Неделег все же откинул одеяло и привычно соскочил с кровати. Внутренности тут же прошило острой болью, и на глазах выступили слезы: резких движений делать все же не стоило. Девственное тело давало понять, что первый раз с ним нужно было обращаться нежней, деликатней, а не пускаться во все тяжкие. В угаре страсти они забыли, кажется, обо всем, и какой-то там дискомфорт совсем не отложился в памяти. Теперь тело мстило за пренебрежение элементарными предосторожностями.
Он потрогал саднящую задницу. Припухшее отверстие отозвалось новой волной боли и характерной пульсацией.
– Перестарались, – сказал он сам себе и почти решился провести день в постели.
– Ваше младшее сиятельство, господин граф велел за вами поухаживать, – в руках Антуана был маленький глиняный горшочек, – не извольте беспокоиться: целебное масло, первейшее средство при любых ранах!
Только давняя привычка всегда держать лицо не позволила Неделегу расхохотаться от той высокопарной торжественности, с которой слуга произнес свою речь. Кивком поблагодарив и отослав Антуана готовить завтрак, он задумчиво опустил палец в темную густую жидкость. Запах был странным и неприятным. Решив, что лекарство безнадежно испорчено, Неделег поплелся в библиотеку в надежде отыскать среди рецептов что-то простенькое, с чем может справиться даже полный профан в лекарском деле.
Поиск нужного справочника отнял слишком много времени. Когда обеспокоенный Антуан пришел уже в третий раз, пришлось встать и идти. И только на лестнице, шагая по крутым каменным ступеням вниз, Неделег понял, что у него практически ничего не болит. Он сидел за столом, меланхолично жуя приготовленную кухаркой и успевшую уже остыть кашу, и думал: как так может быть? Заживление ран у магов по скорости ничем не отличалось от простых смертных. Никаких специальных средств во время соития они не применяли, а телесные жидкости не могут считаться лекарственными бальзамами. Оставалось списать все на магию ритуала и сильное желание выздороветь и сделать зарубку в памяти поискать потом любые упоминания о подобных случаях.
– Скажи, милейший, а кроме того чудодейственного бальзама в доме есть другие лекарства?
Антуан перестал делать вид, что он чем-то очень занят по хозяйственной части, и подошел ближе.
– Только то, что осталось от его шестой светлости графа де Вер. Все сохраняется в сухом темном подвале. Все горшочки подписаны, не извольте беспокоиться. Целебного масла мало осталось, дурная служанка извела, мазала сосцы своей козы. Желаете проверить запасы?
Неделег не желал. Что там проверять? Выбросить, и вся недолга. По самым скромным прикидкам, если учесть, что нынешний граф де Вер двенадцатый, выходило как раз лет триста. Чудо, что там вообще еще что-то сохранилось. И козу жалко.
Приказывать Антуану выбросить лекарства он не стал. Перепрячет, Лукасу нажалуется, и тогда придется защищаться, отстаивать свое мнение с заведомо невыгодной позиции. Этого Неделег не любил. Идти сейчас наводить порядок времени нет, и, решив, что чистка замковых кладовых от испорченных снадобий подождет, он с легким сердцем отправился в деревню. Пропускать еще один день без уважительной причины не хотелось.
После вчерашнего дождя было парко, но солнце уже высушило почти все лужи. Вода осталась разве что в самых глубоких колдобинах и, быть может, еще в обильно заросших сорной травой канавах. Зелень, напитанная и омытая влагой, тянулась вверх и казалась по-весеннему яркой.
Знакомый дом встретил тишиной. Не носилась по двору Изет, развлекаясь с озорным котенком. Входная дверь была плотно закрыта. Неделег нахмурился, неясная тревога заставила забеспокоиться, хотя поводов пока вроде бы не было: мало ли куда могла отойти Мари. К соседке, на огород, отправиться полоскать белье на речку – мало ли причин выйти из дома. Вариант, что Мари настолько не горит желанием признаваться графу чья на самом деле дочь Изет, и воспользовалась случаем, чтобы сбежать, он даже не рассматривал. Сугубо деревенская практичность не дала бы ей этого сделать. Оказаться женщине одной с ребёнком в чужих краях – врагу не пожелаешь.
Он взошел на крыльцо и толкнул дверь, которая против ожидания открылась, глухо стукнув о косяк.
– Уходи! – метнулась к нему из глубины дома Мари. – Уходи, лихорадка у нас!
Неделег поднял руку и коснулся совершенно не горячего лба Мари.
– Не у меня! Изет вчера слегла, и кошка чертова…
– Не может быть, – он отпихнул ее с дороги и прошел дальше.
В полутемной комнате найти кровать, на которой лежала девочка, оказалось непросто. Маленькое окошко, затянутое бычьим пузырем, давало слишком мало света.
– Изет, малышка, что с тобой? – Неделег склонился над кроватью. В нос ударил тяжелый запах, и он не сразу определил его источник – в ногах девочки лежала обгадившаяся кошка.
– Я умру, – еле слышно сказала Изет. – Сначала Софи, потом я. Скоро. Я знаю…
– Что за ерунда?! – возмутился Неделег, и его голос прозвучал неуместно громко. – И кошку надо отсюда убрать, белье сменить…