Необычно чистый воздух буквально распирал грудь. Им можно было дышать и дышать, и сердце бойко стучало, а душа радовалась, видя отрадный сердцу каждого человека буколический пейзаж: лесистые, покрытые кустарниками холмы, лениво петляющая между ними речушка, в которой бабы полоскали белье и резвились голые ребятишки. А чуть подалее рослые бородачи двухаршинными пилами раскраивали бревна, ладили избы, многопудовыми кувалдами вколачивали сваи крепостных стен. Мимо рысью проскакивали несколько человек в латах, верхом на гнедых конях. Резко ударили в нос запахи конского пота, навоза, стружки, еды. Вон собравшаяся толпа с хохотом приветствует Петрушку, выскочившего из-за ширмы. А невдалеке жарко дышит кузница и чернобородый атлет огромным молотом бьет по раскаленной болванке, которая буквально на глазах превращается в изящный обоюдоострый клинок.
— Что это? — с трудом переводя дыхание, спросил Гурилин.
— Это? — Директор музея не скрывал тщеславной улыбки. — Это Москва первых веков своего существования.
Они прошли буквально несколько шагов, и картина неуловимо изменилась. Исчезли землянки, дома стали выше, украсились резным деревянным кружевом коньки и наличники, больше стало на улицах пешего и конного люда. Но вот звонко запел с вышины колокол, его медную трель подхватил второй, третий, и их голоса слились в одной мощной симфонии тревоги и ужаса. Все сразу же засуетились, куда-то побежали.
— Сейчас сюда ворвутся татары, — пояснил директор. — Если хочешь, можем остаться, посмотреть, масса трупов.
— Благодарю, — усмехнулся инспектор, — мне достаточно и своих.
Они свернули за угол, и вновь декорация неуловимо, но разительно изменилась. На площади стояли белокаменные строения, перед храмом с золочеными куполами бурлила толпа. У врат собора стрельцы с бердышами и в красных кафтанах держали оцепление. По ступеням, устланным дорогими коврами, чинно всходили бояре в высоких шапках.
— Коронация Ивана Грозного, — сказал директор. — Если хочешь, зайдем.
— А… можно?
Удушливый пряный дым кадил, сладкоголосые рулады певчих, громоподобный бас дьяка — и тощий маленький человечек с изможденным желтоватым лицом, буквально раздавленный помпезной чинностью и благолепием…
Вышли они с заднего крыльца собора. Площадь была пустынна. Сильный ветер гнал обрывки соломы, тряпок, мусора. Столбы дыма поднимались с разных сторон города.
Неожиданно из-за поворота прямо на них вынесся эскадрон всадников в латах и шлемах, за спинами их были прикреплены нелепо раскачивающиеся крылья. Перекинувшись несколькими словами с подбежавшими пищальниками, гусары пришпорили коней. Из соседнего переулка прямо на них выбежали люди с копьями и топорами. Хлопнуло два-три выстрела. И началась свалка…
— Это — примерно спустя сто лет, — объяснял Мамиконян. — Оккупация Москвы поляками. Так называемая Великая смута.
— Да-да, — пробормотал Андрон, — припоминаю. Начало семнадцатого века.
Они прошли еще десять-двенадцать метров, и перед их глазами вырос Кремль, весело зазвонили колокола златоглавых соборов, на площади раскинулись сотни, тысячи лавок и лавчонок, загорланила, загомонила многоголосая толпа, где-то грянула музыка. Гулянье.
Как зачарованный бродил Гурилин между оживленно расхваливающими свой товар торговками, крестьянами, работным людом, порой попадались солдаты в зеленых мундирах и треуголках. Идя следом, Герберт все говорил и говорил. Андрон вначале пропускал его слова мимо ушей, а потом прислушался:
— Сто сорок семь тысяч пятьсот двадцать два человека были заняты в массовках. Пять тысяч восемьсот восемьдесят один актер из трехсот шестидесяти четырех театров. При этом перспектива выполнена по новейшей технологии с применением новейших прогрессивных разработок…
— Каких еще разработок? — рассеянно переспросил Гурилин.
— Технология фирмы «Конверс интернешнл», — с готовностью ответил директор. — Прямая съемка объекта в отраженных лучах гелиевого лазера. Полная иллюзия объема.
— Иллюзия? — поразился Гурилин.
— Конечно, иллюзия.
Резко обернувшись, Гурилин схватил за руку проходившую мимо барышню. Та кокетливо захихикала, прикрываясь веером. Рука ее была теплой и мягкой.
— Все ближние фигуры — роботы. Мы постарались как можно точнее воспроизвести походку, манеру, мимику людей разных времен.
Следующая барышня, которую инспектор попытался взять за руку, оказала неожиданное сопротивление и площадно обругала его.