— Послушайте, — перебил «Викинг», глаза его посветлели, стали почти голубыми, — Фрэнк давно уже не девушка. Незачем его уговаривать, — в голосе шатена зазвучали металлические нотки. — Я не случайно отказался от игрушек, в том числе и от агентурного номера. Я потомок викингов, потомок норманнов. Несколько дюжин моих предков захватывали города. Они овладели Италией и Сицилией. Полуостров во Франции и по сей день, как память о моих предках, носит название «Нормандия». Прадеды мои одними из первых штурмовали Новый Свет, основали Новую Англию, в фургонах пересекли материк с Востока на Запад, сражались с индейцами при Литтл Мэдоу, их останки рассеяны от штата Вернон до Калифорнии. Люди эти сделали нашу страну тем, что она ныне собой представляет, — диктатором, повелителем, хозяином…
Стенли, остановив свои голубеющие, как льдинки, глаза на радиокомбайне, указал на него кивком:
— Вы, наверное, полагаете, будто бы эту штучку изготовила электрокомпания? Ошибаетесь, сэры. Радиокомбайн — конечный результат, и к результату безусловно причастна компания. Но возможность создания этого агрегата освятила моя прабабка, вместе с пионерами-переселенцами пробивавшаяся на дальний Запад и похороненная близ Мононгахилы. Это ей вы обязаны тем, что можете смотреть сейчас боксерский матч, происходящий в Чикаго.
Мы пришли три сотни лет назад на этот континент.
Пришли сильные, трезвые, суровые и беспощадные, подчинили себе Новый Свет… Я люблю нашу страну. Жить в ней все равно, что жить в джунглях, и в этом ее великое достоинство. В древней Спарте уничтожали хилых детей. У нас, к счастью, убивают и взрослых. Слабые погибают в борьбе за существование или влачат жизнь земляных червей. Пусть влачат. Нам не нужны слабые. Все, что создано американским гением, сделано руками и мозгом сильных.
Стенли говорил внешне спокойно и даже как бы шутя. Лишь на висках его бились злые жилки. Наконец «Викинг» умолк.
— Все это хорошо, — нарушил молчание старик Дейв. — Нам известны ваши способности. Мы осведомлены о том, что вы в совершенстве владеете языком, изучили в подробностях их литературу, нравы, быт, психологию, идеологические принципы. Вы, кажется, встречались с ними?
— Хорошие ребята, — небрежно бросил Фрэнк. — С пятьюдесятью из ста я без колебаний поплыл бы на утлом челне викингов, и, ручаюсь, захватил бы несколько приличных городов. Но беда в том… Они строят коммунизм, а я его ненавижу. Райские кущи не по мне. Человек — хищное животное, незачем приучать его к траве. Мир расплодится, ожиреет. А нужны мускулы, чтобы рушить ближнему кости — в этом суть прогресса. Недаром мы, американцы, считаем себя наиболее прогрессивными. В нас течет кровь норманнов, кельтов и англосаксов… Я имею в виду настоящих американцев, а не каких-нибудь примазывающихся к нашей нации итальянцев, поляков или там евреев!
— Отлично, Фрэнк, отлично! — воскликнул бодро старик Дейв, хотя ему было немного не по себе. В его жилах имелась изрядная доза итальянской крови. — Итак, вы идете на штурм. Основная задача?
— Изучение моральных сил коммунизма, сильных и слабых сторон жизни страны. Если подвернется парочка интересных чертежей — я тоже не прочь. Особенно интенсивно придется поработать над созданием агентурной сети… Вас это, кажется, крайне интересует?
— Послушайте, — с чувством вымолвил старик Дейв. — Если вы сварганите эту сеть, я лично представлю вас к лику святых! Что касается гонорара…
— Мы не на бирже, сэр, — улыбнулся «Викинг». — К тому же, когда заранее оговаривают сумму — значит, скупятся. Вот относительно выражения оплаты вы хорошо придумали. Я и впрямь получаю гонорар, как свободный художник. Получка — удел ординарного ремесленника. А у меня никогда не являлось желание отличиться, подняв на воздух здание общественной уборной.
— Не пора ли обсудить вопрос о способах перехода границы? — вмешался Энди. — Их много: прыжок с парашютом, обычная перебежка, переход по дну реки в легком водолазном костюме…
— Один осел, как я слышал, пытался даже перелететь границу на воздушном шаре, — не без иронии заметил «Викинг». — Нет, я не полечу даже на дирижабле. Я поеду совершенно официально и на законном основании пересеку границу.
Оба пожилые джентльмена недоверчиво переглянулись.
— Не перегибайте палку, Фрэнк, — укоризненно молвил старик Дейв.
Фрэнк сморщил прямой, чуть коротковатый нос, погладил подбородок и, окинув критическим взглядом своих собеседников, сказал мягко и проникновенно, будто разговаривая с детьми:
— Послушайте, юные джентльмены, интересную сказку
В некотором царстве, демократическом государстве жил-был Фрэнк Д. Стенли — молодой и симпатичный свободный художник без определенных, казалось бы, занятий.
На деле же занятия у него были и весьма определенные. Он объездил много-много стран, сделал много-много полезного и, в частности, недурно доказал, что моральное воздействие на интеллект, если это дело умело организовать, приносит подчас противнику куда больше хлопот, нежели стрельба из-за угла, повреждение водопровода и прочие детские шалости.
Правда, начатое свободным художником дело не удалось довести до конца, но это не его вина. Мавр сделал свое дело, и шуму было довольно много.
Фрэнку Д. Стенли — будем звать его коротко Фрэнк — пришлось под давлением обстоятельств и танков вернуться на родину. Прежде чем приступить к новым проблемам, он решил немного развлечься. Неделю назад он провел вечер в одном ресторане шумного и веселого портового города, что расположен отсюда в каких-нибудь сорока милях.
Фрэнку было весело. Он слушал джаз, пил тонкие вина, танцевал с солидными дамами «рок-н-ролл» и даже пробовал испытать крепость челюсти субъекта, объявившего себя чьим-то мужем.
Увы! Челюсть его не выдержала никакой критики.
Свободному художнику сделалось скучно. Он покинул столик, намереваясь привести в порядок свой туалет, причесаться и перебраться в портовый кабачок — там бывают иногда острые ситуации. Фрэнк вовсе не был пьян, хотя и не мог присягнуть, что абсолютно трезв. Впрочем, коли понадобилось, можно было и присягнуть. Легко понять изумление художника, когда он, подойдя к зеркалу, убедился, что у него двоится в глазах. Причесывалось… два Фрэнка!
«Что за черт! — воскликнули оба свободных художника, — не понимаю!»
Но Фрэнк минуту спустя все-таки понял: в глазах, конечно, может двоиться. Но почему одно отражение во фраке, когда другое — в смокинге? Отчего тот, что во фраке, предпочел выразить свое удивление на французском языке?
Юные джентльмены, вы, наверное, уже догадались? Фрэнк во фраке, удивительно похожий на свободного художника, оказался французом — мсье Пьером Коти, владельцем часового магазина. Он находился ан войяж — путешествовал и уж, конечно, по причине неудачной любви… Ох, уж эти мне галлы!
Долго удивлялись двойники своему внешнему сходству и пили по этому поводу. Мсье расчувствовался, рассказал о своей несчастной любви, о том, что судьба лишила его всех родственников, вплоть до самых дальних, показал письмо к «неблагодарной и легкомысленной Луизе», начинавшееся довольно банально: «Я пишу Вам в последний раз!»
Мог ли свободный художник так быстро расстаться с Пьером Коти? Конечно, нет! Он привез его к себе в коттедж, поселил в лучших комнатах…
Короче, Пьер и Фрэнк стали друзьями.
Абсолютного сходства, как выяснилось, все же не было, но общее не вызывало сомнений.
«Викинг» перевел дух и заключил:
— Вот и сказке конец, дети. Пора спать.
Седовласые слушатели с интересом разглядывали рассказчика.
— И вы намереваетесь теперь… — начал было старик Дейв.
— Дети спят? — строго спросил шатен. — Очень хорошо. Я намереваюсь продолжить сказку… На сей раз для взрослых, очень взрослых людей.