— Я еще вспомнил, — криво усмехнулся он. — Тактика поведения на допросе. Если взяли с поличным, с оружием или взрывчаткой, правильнее всего молчать. Убьют, но быстро. А если заговоришь.
— Бедный, бедный маленький Антек, — вздохнула Мара. — Что они с тобой сделали?
Внезапно корабль задрожал. Вновь заработали двигатели, корпус тряхнуло, наклонился пол. Антек схватил девушку за плечи, пытаясь удержать. Черная тень приблизилась, рядом с ней появилась вторая.
— Не отпускай, — выдохнула Мара. — Так. Так хорошо.
Белые молнии рассекли синеву. Одна, другая, третья. Корабль закрутило, потянуло вниз. Еще одна молния ударила совсем близко. Погас свет, остро запахло горелой проводкой. Кто-то закричал, сорвался с места, упал, покатился по полу.
— Не отпускай, — вновь шевельнула губами девушка.
Собралась с силами, потемнела лицом.
— Второй раз, говорят, не страшно. А я, знаешь, и в первый раз не боялась.
Улыбнулась, прикрыла глаза.
Антек очнулся, застонал, попытался подняться. Он, кажется, жив. А остальные?
Последнее, что запомнилось — белый огонь, плеснувший в иллюминатор. И сразу же стало нечем дышать. Он успел обнять покрепче Мару, а потом навалилась тьма. Он, кажется, вновь увидел Последнее поле, но его там не ждали.
Синяя бездна исчезла без следа. За разбитым иллюминатором — утреннее небо, перистые облака, а внизу, до самого горизонта, море, безграничный простор, почти как в его сне. Корабль не падал — скользил, один из двигателей еще работал, и пилоты, вероятно, живы. Антек прикинул, могут ли они сесть на воду. Почему бы и нет? Что ни говори, инопланетная техника.
Мара лежала на полу, живая, но без сознания. А дальше — только трупы. Молния обуглила тела и расплавила металл. Стены и потолок почернели, свежий ветер не мог до конца развеять тяжелый дух сгоревшей плоти.
Бывший гимназист прикинул, сколько еще до воды. Несколько минут, и это в лучшем случае. Сядут ли они, упадут, в любом случае море плеснет в иллюминатор.
Он заставил себя встать. Корабль трясло, но Антек все-таки устоял, переждав подступившую боль. Думал погибнуть в небе, а придется тонуть. Разницы нет, просто его Дунай будет без берегов.
Морские волны уже совсем близко, почти рядом. Не такие огромные, как в его сне, но белые барашки все же есть, и свежий морской ветер бьет в лицо, и никого не видно до самого горизонта.
Толчок! Корабль накренился, и вода лишь плеснула, облизав ботинки. Море вновь ушло вниз, пилот пытался набрать высоту. Тщетно! Новый толчок, еще, еще. Небо исчезло, вместо него впереди вздыбился зеленый вал. Море спешило забрать добычу.
Антек подхватил девушку, прижал к себе что было сил — и прикрыл глаза. Пол ушел из-под ног, его закрутило, потянуло вглубь. Он успел сообразить, что так и не вдохнул воздуха, подумал о Маре — и внезапно увидел солнце, совсем близко, за призрачной зеленой дымкой. Не поверил, потянулся вверх…
В глаза ударил желтый огонь. Антек отвел взгляд и увидел мокрое лицо Мары. Вокруг было море, невысокие волны закрывали горизонт, губы покрылись солью. Тело девушки стало очень тяжелым, и бывший гимназист понял — не удержит. Его собственный костюм-трико словно налился камнем, волна приподняла их тела, бросила вниз, следующая захлестнула, потянула вглубь.
— Derzhis!
Крик он не услышал — угадал. Небо не спешило отдавать добычу. Сверху рухнула черная тень, застыла на миг. И сразу стало легче, тело Мары взяли у него из рук.
Тень исчезла. Антек перевел дух и попытался лечь на воду. Не получалось, слишком тяжел костюм. Он принялся его расстегивать, пытаясь удержать голову над водой.
— Ruku! Ruku davaj!
Он наконец-то сообразил, что кричат по-русски. Удивился, но последовал приказу. Тело сразу же ушло вглубь, но чьи-то пальцы крепко держали его кисть. Потянули, вздернули над водой.
Над волнами парили двое — парень его лет, тот, что не дал утонуть, и девушка слегка его постарше. Летные костюмы, черные «блины» на груди, очки — стрекозьи очи.
— Zieh ihn![37]
Теперь по-немецки. Девушка исчезла, парень же, взяв его за обе руки, потянул вверх. Не слишком высоко, но Антек успел заметить идущий к ним катер.
Кажется, его снова взяли в плен.
9
Итак, по улицам ходила прекрасная Мадлен. Давно ходила, потому и успела примелькаться, во всяком случае, в полицейские хроники попадала регулярно. А поскольку возраст прекрасной уже подкатывал к сорока, ходить приходилось много и далеко не всегда успешно. В долг ей уже не наливали, а о новой шляпке к весеннему сезону приходилось только мечтать.