– Старшина! Ты много на себя берешь. Удила закуси и слушай сюда. Чтобы не взяли всех за жопу, быстро наведи порядок в камерах, убери все следы. Срочно освободи угольник. В Норильске уже знают о случившемся. В Каларгон выехала группа во главе с начальником Норильлага генералом Царевым, с ними подвязались несколько человек из Московской комиссии. Ты представляешь, какой кипишь здесь скоро будет?
Старшина сразу охладил свой пыл и тут же накинулся на «похоронную» команду:
– Что рот открыли? Быстро освобождайте угольник и на шахту.
– Да у нас все готово!
– Так какого хрена стоите?
– Ждем пропуск.
– Распахивай! – Бейнер подбежал к воротам и стал открывать их изнутри. Два охранника кинулись ему помогать.
– Но! Пошла.
Бесконвойный ухватил вожжи и запрыгнул на телегу, второй шел рядом. Лошадь, тряся головой и отбиваясь хвостом от комаров, потянула в темноту телегу, накрытую плотным брезентом. Через сотню метров от тюрьмы телега остановилась.
– Пахарь. Вылезай. – Один из трупов зашевелился и, матерясь, стал выбираться наверх.
– Держи котомку. Душегрейка, хачка, мажуха, пуля, деготь, домино, спички. Все что смогли.
Законник взял в руки мешок и закинул за спину.
– Мужики! Бугру наказ передайте, пусть маляву в зону кинет. Косяков на мне нет. Кумовская мутка гнилой заход вдувала, но жабрами на перо села. Пахарь предьяву на вышку ждать не стал. С кичи свалил, на лыжи встал. На воле лепить горбатого будет, пока на стрелку не выйдет и вид не оформит. Должок вам сходняк оформит. Ну, бывайте. Фарта вам!
Лошадь потащила телегу к шахте освещенной несколькими фонарями. А человек с котомкой через плечо, припадая на одну ногу, направился к железнодорожной насыпи.
Пахарь лежал в небольшой яме заросшей багульником и внимательно всматривался в темноту. Впереди в свете луны отражались две стальные жилы железнодорожных путей. Вдруг он услышал рядом металлическое бряканье. Слева от него мелькнула какая-то тень. Заточка тут же оказалась у него в руке. Темный силуэт приближался к его убежищу короткими перебежками и, припав к земле, вдруг замер без движений. Бряканье металла прекратилось. Где-то далеко, сквозь темно-серую пелену ночи стал пробиваться свет прожектора паровоза, нарушая тишину короткими гудками, он извещал о своем приближении.
На сторожевой вышке тюрьмы вспыхнул прожектор, лучом врезался в небо. Развернулся, припал к земле, и побежал по шпалам, между стальными жилами, лестницей убегающим вдаль. Пахарь повернул голову на бок и щекой вжался в траву. Его взгляд уперся в освещенное отблеском прожектора опухшее, искусанное комарами и мошкой лицо Миноукладчика.
– Жиган! Неужели слетел с крючка?
– Пахарь, ты?!
Радостная улыбка расплылась на их лицах.
Паровоз, с шипением выбрасывая пар по сторонам, снизил скорость и остановился. Отдышавшись, сделал длинный гудок и, ударяя буферами, скрипя тормозными колодками, тронулся с места. Две тени бросились к нему.
Портрет Сталина в профиль смотрел с паровоза на проплывающие мимо бетонные стены, обнесенные металлическими прутьями, на оконные проемы с массивными решетками, на цилиндрические сторожевые вышки с бдительной охраной, на высокий забор, который в свете фонарей по всему периметру щетинился множеством рядов из колючей проволоки, на Каларгонскую тюрьму – Норильскую Голгофу.
Освещая дорогу мощным прожектором, набирая скорость, поезд тянул состав, все дальше увозя двух людей, лежащих на полу тамбура товарного вагона.
Участковый
Есть люди, умеющие пить водку, есть люди, не умеющие пить водку, но все же пьющие ее. И вот первые получают удовольствие от горя и от радости, а вторые страдают за всех тех, кто пьет водку, не умея пить ее.
И. Э. Бабель
Предисловие
1953 год.
Комсорг поднял руку:
– Тише, товарищи! А сейчас мы выслушаем непосредственного участника подавления антисоветского мятежа, добровольца, выдвинутого нашей комсомольской организацией.
Под аплодисменты молодой энергичный парень вбежал на сцену и, ухватившись за трибуну, начал рассказывать, как он и его товарищи, войдя в зону взбунтовавшихся заключенных, смело переступали пороги бараков и стреляли из автоматов в недобитых изменников Родины. А когда закончились патроны, кололи штыками этих врагов народа. Он вошел в раж, глаза налились кровью, с губ начала срываться слюна, которую он смахивал рукавом.