– Не лезь, дядя Миша. Наказываю, значит, заслужил.
– Я хоть и слепой, а вот соберусь и пойду в школу. Расскажу, как ты над братом издеваешься.
И тут Вовка услышал, может, ту самую правду, разгадку такого отношения к себе.
– Какой он мне брат? Его отец и дядька – враги народа и турецкие шпионы. Не зря же дядьку расстреляли. Это из-за них меня в комсомол долго не принимали.
– Сука ты, Людка, и дура. Хотя и последний класс заканчиваешь, а ума не набралась.
– Дядь Миш. Она коньки выбросила во двор! – прокричал Вовка и тут же разрыдался.
Для себя он уже решил убежать из дома, но сначала попробовать отыскать коньки. Может, их еще не успели подобрать прохожие. Сестра подошла к двери, прислушалась, открыла ее и выглянула в коридор.
– Иди. Умой свою рожу.
Он встал с колен и что было сил, со злостью руками отпихнул сестру в сторону, босиком ринулся в коридор, выскочил из подъезда во двор и стал отыскивать в снегу коньки. Сестра в недоумении проводила взглядом его побег, подошла к входной двери и крикнула вслед:
– Сопли начнут замерзать, постучишь.
И накинула защелку.
Вовка быстро нашел коньки, прижал их к груди и, стряхивая снег, прилипший к ногам, подошел к двери. Дернул за ручку. Дверь, обитая коричневым дерматином, оказалась заперта. Осторожно постучал – тишина.
Оказавшись в подъезде босиком, в одних трусах, он не знал, что делать. Деревянный настил пола был покрыт тонким слоем снега, а на улице было минус пятнадцать градусов. Пританцовывая, он поднялся на площадку второго этажа, но и здесь было не теплее. Постучал в одну дверь, другую, но никто не открыл. Тогда бегом скатился по ступенькам и постучал еще раз в свою квартиру. Сестра на цыпочках подошла к двери, тихо откинула засов и также неслышно отошла.
Вовка посмотрел на запертую дверь и постояв немного опять поднялся по ступенькам. Холод сковал ноги, ступни прилипали к деревянному настилу. Тогда он снял трусы, бросил себе под ноги и уже совершенно голый присел калачиком у стены, рядом с коньками. Сознание того, что они не потерялись и лежали рядом, согревало его душу. Глядя на коньки, улыбнулся.
Он уже основательно закоченел, трусы под ногами покрылись инеем, когда, входная дверь внизу стукнула, послышались громкие детские и взрослые голоса. По лестнице поднималась семья Винокуровых – тетя Надя и дядя Паша с сыновьями, его ровесниками. Жили они на верхнем этаже и занимали три комнаты полностью. Тетя Надя, увидев сидящего на холоде голого ребенка, кинулась к нему.
– Вовка. Что случилось?
Схватила на руки, прижала к себе.
– Открывай быстрее, – поторопила она мужа.
Он сидел на краю дивана и пил чай из большой кружки. На голову и плечи был накинут теплый шерстяной плед. С обеих сторон от него примостились приятели. Они молча наблюдали, как их мать вытаскивала из Вовкиных колен глубоко воткнувшиеся крупинки. Извлекла очередную, внимательно осмотрела ее и спросила:
– Говоришь, споткнулся и упал на колени.
– Ага.
– А гречка сама рассыпалась?
– Я нечаянно рассыпал.
– А спину и плечи где так ободрал? Тоже упал?
– Да.
– Да брешет он. Это Людка его каждый день мутузит.
Мать посмотрела на сыновей:
– Нет в русском языке слова «мутузит».
– Раз она его мутузит, значит, есть.
– Ладно, Вова, потерпи еще.
Тетя Надя продолжила вытаскивать крупу, дула на ранки, смазывая их зеленкой.
Ребятишки, наблюдая за процедурой, иногда морщась спрашивали:
– Вовка, больно? Да?
– Нет.
– Врешь.
Муж Надежды нервно ходил по комнате, наблюдая за процессом.
– Может, мне позвонить?
– Подожди. Я сейчас закончу и вместе позвоним.
Вовка делал небольшие глотки приятного ароматного чая и мысленно придумывал, что соврать, если спросят, как он голый оказался в подъезде. В голову ничего не приходило. Но врать не пришлось, его никто не спросил.
– Спать будешь у нас вместе с ребятами.
Тетя Надя вышла с мужем в другую комнату, о чем-то поговорили. Потом позвонили на коммутатор, попросили телефонистку соединить их с кем-то и долго негромко разговаривали.