Часть 4
Каждый вечер ровно в шесть часов во двор въезжала машина, вывозившая мусор. Водитель высовывал руку из окошка и, не вылезая из кабины, звонил в колокольчик. Из подъездов начинали выходить жильцы, держа в руках ведра с отходами. Это был процесс не только избавления от мусора, хлама, а процесс общения. Некоторые жильцы выходили задолго до появления машины и, коротая время в ожидании, успевали делиться всеми новостями, обсудить последние сплетни и слухи. Выражаясь языком нынешнего времени, это были ежедневные несанкционированные мини – митинги.
И вот на следующий день после появления во дворе семьи погорельцев машина въехала во двор, как всегда, по расписанию. Но в колокольчик звонил не водитель, а вчерашний глава семейства. В той же одежде, в тех же кирзовых ботинках на босу ногу, только на голове не было пилотки. Короткая стрижка, в несколько ирокезных рядов вздыбила его густые русые волосы, в местах шрамов на голове. В руке Николай нес металлический совок и связанную из длинных березовых прутьев метлу. Он принимал из рук женщин ведра и помогал закидывать мусор, подбирал и подметал рассыпавшийся на асфальт. Иногда его внимание привлекала какая-то вещь в отходах, он вытаскивал её, внимательно рассматривал, потом либо закидывал в кузов, либо отдавал жене, которая вместе с дочерями следовала за машиной на небольшом расстоянии. За спиной у Кастодии висел армейский мешок, в руках она держала авоську, в которой уже лежали вытащенная из мусора пара изношенных ботинок маленького размера и еще какие-то тряпки. Так семья следовала за машиной, продвигаясь от дома к дому.
Проходя мимо женщин, стоящих у крыльца, испанка улыбнулась:
– Добрый вечер, сеньоры.
– Hola. Здравствуйте, – поддержали ее дети.
Женщины в ответ, молча, закивали головами и продолжали наблюдать за этой процессией до тех пор, пока машина не выехала со двора.
Так продолжалось несколько дней. И каждый раз испанка, проходя мимо, здоровалась и отвешивала поклон, а женщины в ответ молча кивали головами.
Но в один из вечеров жильцы стали выходить из подъездов во двор задолго до прибытия машины. Стояла очень теплая для конца апреля погода. Почки на деревьях набухли и готовы были в любой момент рассыпаться, чтобы выпустить на свет еле заметные иголки новой листвы. У прикреплённых к деревьям скворечников проходили птичьи сражения за право обладания комфортным жильем.
Могло показаться, что мусор не вывозили уже несколько дней, и в этот вечер успеть выбросить его вышли все жители близлежащих домов. Но у каждого жильца в руках, кроме мусорного ведра, были у кого авоськи, у кого пакеты, у кого свертки. Двор напоминал разворошенный муравейник. Жильцы, разбившись на небольшие группы, громко переговаривались, окрикивали друг друга. Время от времени их взоры обращались в сторону, откуда всегда появлялся мусоровоз. Вдруг все смолкли, наступила тишина, казалось, что даже слышно, как падает на мягкую траву отлетевшая от почек липкая кожура. Между домов показался грузовой ЗИЛ и медленно покатил по асфальтированной дорожке. Водитель, увидев большое скопление людей, не понимая, что происходит, нажал на клаксон. Машина издала какой-то непонятный квакающий звук. Тогда он высунулся из машины.
– Народ. Что случилось?
– Тормози.
Как только машина остановилась, все кинулись к семье, шедшей за ней следом. Не понимая, что происходит, испанка обхватила руками детей, прижала к себе, готовая, как львица, кинуться на защиту своего потомства. Отец семейства отпрянул назад и встал перед женой. Снял с головы пилотку, засунул ее за ремень. Шрамы на лице вытянулись. Его глаза, наполненные страхом за своих родных, бегали по сторонам, внимательно следя за поведением надвигающейся толпы. Казалось, что вечная улыбка вдруг куда-то исчезла с его лица.
Тут вперед вышла довольно пожилая женщина. Ее волосы были до такой степени седые, что, казалось, на голове надета снежная шапка. Она подняла руку вверх, толпа остановилась.