Обстановка накалялась, в Москву полетела телеграмма об антисоветском мятеже. Хрущев уже имел огромный опыт их подавления, не раздумывая, приказал министру обороны Малиновскому быстро навести порядок в городе и, если нужно, ввести войска. Попытки милиции остановить забастовку ни к чему не привели, волнение нарастало. Вечером в Новочеркасск ввели войска, танки и БТРы. В ответ рабочие на центральной площади сожгли портрет Хрущева, а на его месте появился рисунок в виде дохлой кошки и надпись: «При Ленине жила. При Сталине сохла. При Хрущеве сдохла».
Люди, понимая, что власть с ними договариваться не хочет, колонной около пяти тысяч человек направились к горкому, растянувшись на сотни метров. Пели революционные песни, несли плакаты Ленина, цветы, красные флаги. Шествие бунтовщиков скорее напоминало мирную демонстрацию. Лишь у некоторых были лозунги с требованием поднять зарплату и снизить цены на продукты. В колонне были женщины, старики, дети. Люди прошли три заслона танков и солдат, дошли до горкома. Часть рабочих не сдержалась и ворвалась в здание, кто-то стал бить стекла. На площади солдаты оцепления подняли стволы автоматов и сделали несколько выстрелов поверх голов демонстрантов, но никто не поверил, что патроны боевые. А главное, никому и в голову не пришло, что в стране, «где так вольно дышит человек», цинично станут стрелять в людей. Но народ в очередной раз ошибся.
Шквальный огонь по забастовщикам открыли из пулеметов, автоматов. С крыш и чердаков соседних домов прицельно били снайперы. Были убиты не только взрослые в толпе, но и несколько ребятишек, которые залезли на деревья и с любопытством наблюдали за происходящим. Около клумбы пожилому человеку пуля попала в голову. Погибла беременная девушка, гулявшая в парке. В доме напротив горкома убили парикмахершу, еще несколько человек застрелили у здания горотдела милиции.
«Кровавая суббота» в Новочеркасске была аналогом «Кровавого воскресенья 1905 года. Двадцать шесть человек были убиты, больше сорока ранены. Погибших тайно вывезли за город и похоронили на трех заброшенных кладбищах в Ростовской области. Тела были сброшены в общие ямы кучей, завернутые в брезент.
Залитую кровью площадь после расстрела отмыть не смогли и закатали новым слоем асфальта. Пошла волна арестов.
После разгрома восстания был проведен открытый судебный процесс, по результатам которого сто пять человек были осуждены и семеро расстреляны.
Еще более сотни арестованных отправили в лагеря строгого режима, большинству дали от десяти до пятнадцати лет. А страна спокойно жила, стремилась к светлому будущему и строила коммунизм. О трагедии в Новочеркасске ходили только слухи, пресса такие события не освещала.
По репутации Хрущева был нанесен сокрушительный удар. Его авторитет был сильно подорван в глазах членов высшего партийного аппарата, которые поняли, что теряют контроль над страной.
От расстройства уже у трижды Героя Социалистического Труда начались колики, и для восстановления здоровья он срочно улетел в Пицунду.
Служу Советскому Союзу
А нам, молодому поколению, предстояло не только продолжать плодотворно трудиться на строительстве коммунистического общества, но и быть готовым к защите социалистических завоеваний.
К восемнадцати годам я получил повестку на службу в вооруженных силах Советской Армии. В те времена служба была не только долгом, но и почетом. Прошедшие армию уже гордо смотрели вперед. Мало кто отваживался «закосить» от нее и повесить на себя ярлык «ущербности». Не прошедший службу сразу вызывал у окружающих чувство какой-то неполноценности. Девушки при знакомстве, узнав, что парень не был в армии, воротили нос, начиная мучить себя догадками, задаваясь одним вопросом: «Почему не служил? Что у него? Плоскостопие, хронический запор или диарея?»
Ни одна страна мира не могла сравниться с нами в проводах в армию. В городах и селах проводились целые ритуалы, начиная с напутственных слов и пожеланий на торжественных собраниях, прощального застолья дома, заканчивая шумными проводами до призывных пунктов с песнями под гармошку, со слезами и смехом.
Служить я попал в отдельный батальон спецчастей Уральского округа. Так что пришлось много побегать с «железякой на пузяке», штурмуя «сопка ваша стала нашей».