Олег Владимирович Демидов
Нормальный как яблоко
Биография Леонида Губанова
Его шпаргалкою повесят,
чтоб списывали, но не трогали!
И меня оденут в сладкий дым
грозовых легенд и примечаний,
я ведь был когда-то молодым,
этого они не замечали.
© Олег Демидов, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Предисловие
Книга созревала долго.
Сначала году в 2015-м меня подсадил на поэзию Губанова мой коллега Александр Кузнецов. Трудно было после общения с ним не «заразиться» «Полиной», «Дуэлью с Родиной» и «Серым конём». Он рассказывал о поэте, о его друзьях, о его возлюбленных. Спасибо ему!
Я скупил все книги, которые были доступны. Перечитал их несколько раз. Переслушал доступные и не очень доступные аудиозаписи с авторским чтением стихов. Пересмотрел губановские картины и рисунки.
А потом попал на телепередачу, где шёл разговор о современном литературном процессе – в прекрасной компании Андрея Рудалёва, Алексея Колобродова и… Юрия Михайловича Кублановского! Немного пообщавшись с мэтром, я понял, что необходимо браться за книгу.
Написать биографию Леонида Губанова – дело, кажется, нехитрое.
Есть специалист высочайшего уровня Андрей Журбин, благодаря которому выпущен сборник мемуаров о поэте, составлена полная библиография и протоптаны многие и многие филологические тропки.
Выпущены книги «Серый конь», «Я сослан к Музе на галеры…», «И пригласил слова на пир», «Постигший слово как восторг» и, наконец, «Меня ищут как редкий цветок…» с переводами на итальянский, французский, сербский и хорватский языки.
Много, не правда ли? Как с этим не работать?
Ещё живы многие друзья, приятели, товарищи, соратники, собутыльники, сослуживцы, возлюбленные, случайные знакомые и зрители кухонных концертов – бери да опрашивай их, узнавай всё, что тебя интересует.
И всё равно – писать мучительно и сложно.
Есть Андрей Журбин, которому сам Бог велел написать биографию, но отчего-то её пока нет. Уверен, однако, что рано или поздно она появится.
При этом сказать что-то ещё, что-то принципиально новое – можно, но для этого приходится прыгать выше своей головы (что, впрочем, радует, ибо заставляет расти).
Есть вдова и её архив, но тут возникают свои трудности. «Кабы не навредить Лёнечке…» – есть страх, что та или иная публикация может отвадить читателей.
Поэтому сотни (если не тысячи!) неопубликованных текстов самых разных жанров будут ещё очень долго пылиться на антресолях.
Есть множество людей, знавших поэта, но при общении с ними возникает большое количество проблем:
– прошло время, и, если человек не вёл дневник или систематические записи, восстановить былые события порой просто невозможно;
– надо отделять правду от выросшей мифологии;
– надо отделять намеренную дезинформацию от поэтических фантазий;
– надо отделять явное и неявное желание приукрасить ситуацию от аберраций памяти.
У некоторых сохранились машинописные и рукописные сборники, рисунки, автографы, книги из домашней библиотеки Губанова, но толку от этого никакого, ибо, пока не будет создан единый архив, невозможно адекватно работать с материалом. Безусловно, есть такие находки, что разукрашивают белые пятна, но это лишь иголки в разворошённом и частично сожжённом стоге шелестящего бумажного сена.
Ахматова говорила, что любая прямая речь в воспоминаниях – ложь. Я не столь категоричен, но, читая труды двух Владимиров – Алейникова и Батшева – самые объёмные, без которых невозможно писать о СМОГе, – ловил себя на мысли: что-то здесь не сходится.
Беда в том, что оба литератора считают друг друга стукачами. Сразу скажу, чтоб не возвращаться к этому позднее: пока нет документов из архива КГБ-ФСБ, не стоит делать громких заявлений.
Алейников – отличный поэт и художник. Прочитаешь – и с ходу запоминаются некоторые его стихи – гениальные, что уж и говорить. Их не так много, как хотелось бы. Но они есть. С ними он войдёт в историю русской литературы. Ещё я посетил несколько его художественных выставок, купил себе одну из его картин, планирую приобрести ещё. Он великолепный художник. Но при всём при этом я не могу доверять на сто процентов его мемуарам. Но не потому, что они неточные, а потому, что Алейников и не стремится к точности, к фактологии, к датам и числам. Ему важен дух времени. Поэтому он и растекается мыслью по древу.
Батшев же очень средний поэт. Мне нравятся несколько его текстов, с которыми довелось поработать в РГАЛИ (в Российском государственном архиве литературы и искусства). Они очень ладные и хорошие.