– Это мы еще посмотрим! Эту в допросную. С нее и начну, пожалуй.
Как? Почему? За что? – У меня ноги подкосились, когда услышала о допросной, но моего мнения никто не спрашивал.
Второй, при ближайшем рассмотрении оказавшийся жрецом, отрывисто приказал следовать за ним, и я не посмела ослушаться. Заплетающимся шагом обреченно потопала следом, мельком отмечая, где очутилась. Портал вывел нас в другой храм, размерами и убранством превосходящий два предыдущих вместе взятых. Столица, и этим все сказано! Но мне было не до любования красотами.
С какой стати мужчина в черном решил начать с меня? Он ведь так и сказал: «с нее и начну»? Значит ли это, что других норнов тоже будут допрашивать? Интересно, это связано с происшествием в Ситронийском храме? Если да, то как не проболтаться? Понятно, что добровольно я ни за что не признаюсь, что заняла чужое тело. А вдруг у ромбоголового есть способы добиться правды? Жуткий он, аж оторопь берет.
В келье, куда меня привел жрец, посередине каменного мешка с узким окошком под потолком стоял одинокий стул с прямой спинкой и подлокотниками. Несмотря на высокие потолки, атмосфера внутри царила давящая. На плечи будто мешок с песком положили, который вызывал непреодолимое желание скинуть тяжесть, распластаться на полу и отдохнуть.
Интересно, а для кого предназначался единственный предмет мебели? – Я зябко поежилась, переступая босыми ногами по холодным камням.
В отличие от храмовых залов, где полы были отделаны теплыми мраморными плитами, здесь использовался другой камень, попроще. И без подогрева. Не хватало еще заболеть и простудиться. Рассудив, что уступлю место, если вдруг оно не для меня, забралась с ногами на стул, свернулась калачиком – так теплее, и приготовилась к длительному ожиданию. Не знаю, с чего я взяла, что оно будет долгим? Наверное, с того, что ромбоголовый не появился следом, хотя сам заявил, что начнет с меня.
Ожидание затянулось. Мысли крутились вокруг странного незнакомца и долга, который внезапно образовался. Вымотали меня эти порталы и переживания, сама не поняла, как задремала.
– Нет, вы только посмотрите! Вместо того чтобы волноваться, стоять на коленях и молиться Всемогущему о прощении грехов, она спит. Еще и на моем месте устроилась! – ворвался в сон неприятный голос ромбоголового.
Но мне снился дом, родители, счастливые мгновения детства. Так не хотелось возвращаться к реальности, что я только недовольно поморщилась и повернулась на другой бок, отметив частью сонного подсознания, как неприятно затекли мышцы.
– Пожалуйста, еще пять минуточек, – пробормотала, сладко зевая и растягивая слова.
– А ну, вста-ать! – рявкнул мужчина, окончательно развеивая мои сновидения.
– Да и, пожалуйста! – пробурчала обиженно и сползла со стула, вздрагивая от соприкосновения с ледяным полом. – Холодно тут у вас, а я босиком. Так и простудиться недолго. Садитесь, место еще теплое, – вздохнула с нескрываемым сожалением. – Не благодарите.
– Да ты! Ты хоть знаешь, кто я? – Присаживаться ромбоголовый передумал, подошел ко мне, нависая, ухватился пальцами за подбородок и задрал его наверх, вынуждая смотреть в глаза.
– Нет, – ответила честно. – Но вы ведь сейчас расскажете?
– Верно, я не представился, – ухмыльнулся мужчина. – Меня зовут Теранс Глен – Верховный инквизитор Сагрилара. Его величество Каризар Шолтрен Четвертый наделил меня высочайшим правом казнить на месте любого, в ком я заподозрю связь с силами Хаоса.
– О-о! – простонала я обреченно, ощущая, как тело сковывает липкими щупальцами страха. Когда я боялась, то запросто могла ляпнуть что-нибудь невпопад.
– Ты действительно не знала, что означает символ Отала? – Инквизитор указал взглядом на собственный лоб, куда наползала татуировка ромба. – Откуда ты такая дремучая взялась?
– От… от мамы с папой, – пролепетала в ответ.
– Пфф! Тоже мне новость! – Теранс Глен улыбнулся кончиками губ, но водянисто-голубые глаза при этом остались холодными. – А ну, отвечай, когда ты продалась Хаосу! – вдруг заорал он, хватая меня за плечи и встряхивая, как тряпичную куклу.
Я чуть не описалась, честное слово. Не знаю, каким чудом сдержалась. И осознание того, как я едва не опозорилась, повергло в полный ступор. Теперь кричи – не кричи, я буду трястись, как трусливый заяц, и молчать. А инквизитор кричал, распинался, изобилуя подробностями, каким карам меня подвергнет, как будет пытать и творить другие страшные вещи. Но я его попросту не слышала. Сама не понимала, почему? Прежде не замечала за собой подобной привычки. Или это не мои привычки, а этого тела? Защитная реакция организма? Хоть что-то, а то никакой пользы от нового тела, только проблемы.