— Простите, сударыня, мою нерадивость — в качестве партнера по танцам. Я до сих пор не осведомился у вас — давно ли вы сюда приехали, приходилось ли вам бывать в Бате прежде, посетили ли вы Верхние залы, театр и концерты и какое этот город произвел на вас общее впечатление. Я недопустимо пренебрег своими обязанностями. Но не найдете ли вы возможным дать мне соответствующие разъяснения, хотя бы с опозданием? Если не возражаете, я примусь за дело тотчас же.
— Вам незачем, сэр, по этому поводу беспокоиться.
— Помилуйте, сударыня, мне это не причинит ни малейшего беспокойства. — И, изобразив на лице жеманную улыбку, он спросил более высоким голосом:
— Давно ли, сударыня, вы прибыли в Бат?
— Около недели тому назад, сэр, — ответила Кэтрин, стараясь удержаться от смеха.
— В самом деле?! — воскликнул он с нарочитым удивлением.
— Почему, сэр, вы этому удивляетесь?
— Вы, разумеется, правы, — произнес он обычным тоном. — Но ведь нужно же было выразить по поводу вашего приезда какие-то эмоции. А при подобных обстоятельствах удивление кажется вполне уместным и ничуть не уступает любому другому чувству. Итак, продолжим. Приходилось ли вам бывать здесь раньше?
— Никогда, сэр.
— Вот как! А удостоили ли вы своим посещением Верхние залы?
— Да, сэр, я была там в прошлый понедельник.
— И уже побывали в театре?
— Да, сэр, я смотрела спектакль во вторник.
— И на концерте?
— Да, сэр, в среду.
— А какое у вас общее впечатление от Бата?
— Благодарю вас, самое лучшее.
— Теперь мне остается только глупо ухмыльнуться, после чего мы сможем снова вести себя разумно.
Кэтрин отвернулась, не зная, вправе ли она позволить себе рассмеяться.
— Догадываюсь, что вы обо мне думаете, — сказал он печально. — Завтра вы отзоветесь обо мне в вашем дневнике не слишком лестно.
— В моем дневнике?
— Да, я знаю отлично, что там будет написано: «Пятница. Посещение Нижних залов. Надела узорчатое муслиновое платье с синей отделкой, простые черные туфли, выглядела эффектно. Была фраппирована странным полоумным субъектом, который со мной танцевал и досаждал мне своими глупостями».
— Уверяю вас, у меня в мыслях не было ничего подобного!
— Хотите, я скажу, что у вас должно быть в мыслях?
— Если вам угодно.
— «Танцевала с очень милым молодым человеком, представленным мне мистером Кингом. Была увлекательная беседа — он показался мне необыкновенно одаренным — надеюсь познакомиться с ним поближе». Мне бы хотелось, сударыня, чтобы вы написали именно так.
— Но, быть может, я вовсе не веду дневника?
— Быть может, вы не сидите в этой комнате, а я не сижу подле вас. Эти два предположения кажутся мне столь же обоснованными. Не ведете дневника! Но как же без него представят себе вашу жизнь в Бате отсутствующие кузины? Как вам удастся рассказать должным образом обо всех услышанных вами любезностях и комплиментах, если вы не будете по вечерам записывать их в дневник? Как сможете вы запомнить со всеми подробностями ваши разнообразные туалеты, ваше самочувствие, ваши прически? Дорогая сударыня, я не настолько несведущ в образе жизни молодых леди, как вам хотелось бы думать. Только благодаря похвальной привычке вести дневник дамы способны так превосходно писать и славятся своим стилем. Общепризнанно, что писание писем — талант главным образом женский. Конечно, некоторое значение имеет и природа, но я убежден, ей немало способствует ведение дневников.
— Я иногда задумывалась, — с сомнением сказала Кэтрин, — верно ли, что женщины пишут письма лучше мужчин. Говоря по правде, я не уверена, что в этой области превосходство всегда принадлежит моему полу.
— Насколько я способен судить, женщины пишут письма, как правило, безукоризненно… Если только не принимать во внимание трех мелких недостатков.
— Каких же именно?
— Бессодержательности, полного невнимания к пунктуации и частых грамматических ошибок.
— Ах, вот как? Вашу похвалу, оказывается, вовсе не нужно оспаривать. Вы не придерживаетесь о нас в этом вопросе слишком высокого мнения.
— Отныне я не буду считать неопровержимым, что женские письма лучше мужских, так же как и то, что женщины лучше поют в дуэтах или лучше рисуют пейзажи. В любом деле, определяемом вкусом, превосходство делится между обоими полами равномерно.