– Ах, неужели? – серьезно переспросила Кэтрин. – Но ведь это получается сорок миль за день.
– Сорок! Не хотите ли пятьдесят? Помните же о нашем уговоре: завтра мы едем в Ландсдаун.
– Как это будет прекрасно! – воскликнула Изабелла, обернувшись. – Дорогая Кэтрин, я тебе просто завидую. Боюсь, братец, для третьего у тебя местечка не найдется?
– Нет, нет, что ты! Я приехал в Бат вовсе не за тем, чтобы катать здесь сестер. Ты можешь развлекаться с Морландом.
Обмен любезностями между ними продолжался, но Кэтрин не слышала не только самого разговора, но даже не уловила его сути. Рассуждения ее спутника потихоньку стихли, имевшая доселе место запальчивость исчезла, и теперь он ограничивался парой хвалебных или порицательных реплик в адрес всех проходящих мимо дам. Кэтрин слушала и соглашалась так долго, как только могла, из соображений учтивости опасаясь малейшим знаком намекнуть на собственное несогласие с точкой зрения этого самоуверенного мужчины, особенно в вопросе, касающемся представительниц женского пола; но всякому терпению приходит конец, девушка собралась с духом и, решительно переменив тему, задала Торпу вопрос, который уже давно приготовила:
– Скажите, не читали ли вы «Удольфский замок»?
– «Удольфский замок»! Боже, конечно же нет. Я вообще не читаю романов. У меня есть дела и поважнее.
Кэтрин, смущенная и пристыженная, решила было извиниться за вопрос, но собеседник ее опередил.
– Все романы так напичканы глупостями! Ничего приличного мне не попадалось с тех пор, как я прочел «Тома Джонса» и «Монаха». Что до всего остального, то большей чепухи и представить себе трудно.
– Мне кажется, доведись вам прочесть «Замок», вы бы непременно его полюбили. Книга такая интересная!
– Только не я! Если уж я и захочу почитать, то это будут только сочинения миссис Редклиф – они достаточно забавны и вполне правдивы.
– Так «Замок» как раз ею и написан, – смущенно возразила Кэтрин, боясь унизить молодого человека.
– Да неужели? Кажется, теперь я припоминаю. А я как раз думал о другой глупой книжонке, вокруг которой дамы устроили такой переполох. Кажется, там героиня выходит замуж за какого-то французского эмигранта.
– Вы, наверное, имеете ввиду «Камиллу»?
– Вот именно. Как там все надуманно – старик качается на качелях! Помню, я взял первый том, полистал его и решил, что это не для меня. Конечно, я предполагал, что это может быть за книга, но как только я узнал, что девушка выходит замуж за эмигранта, я окончательно понял, что не могу читать такое.
– Я сама тоже ее не читала.
– Уверяю вас, вы ничего не потеряли; поистине, это самая жуткая чепуха, какую можно только вообразить. Подумать только, старик качается на качелях и учит латынь!
Такую вот критику и осуждение выслушивала бедная Кэтрин до самого порога номеров, в которых расположилась миссис Торп. Только тогда неумолимый в своем негодовании читатель «Камиллы» сменил гнев на милость, когда мать, разглядевшая их еще из окна, спустилась к ним навстречу.
– Ах, матушка, как поживаете? – шагнул к ней сын и страстно пожал обе протянутые руки. – Где вы нашли такую странную шляпку? В ней вы похожи на старую ведьму. Мы с Морландом решили погостить у вас пару дней, так что вы уж найдите где-нибудь пару кроватей помягче.
Таким образом, прозвучало все, что желала услышать мать от любящего сына, поскольку приветствия с ее стороны были бурны и горячи. Теперь настала очередь двух сестер принять на свой счет потоки братской нежности, в которых тот не забыл спросить их о здоровье и отметить, как безобразно обе выглядели.
Эти манеры не очень-то понравились Кэтрин, но молодой человек был другом Джеймса и братом Изабеллы, и очень скоро нетерпимость ее оценки смягчилась, поскольку, когда девушки разглядывали новую шляпку, Изабелла заверила подругу в том, что Джон, несомненно, ею покорен и непременно еще до ужина ангажирует ее на танец. Будь наша юная особа старше или опытней, такие доводы имели б мало силы; но, коли молодость шагает рука об руку с застенчивостью, нужна нечеловеческая твердость, чтоб устоять перед наслаждением услышать в свой адрес слова о том, что ты самая очаровательная девушка на свете, и не поддаться просьбе танцевать на грядущем балу, произнесенной так загодя. В результате Морланды, просидев целый час у миссис Торп, вместе отправились к миссис Аллен, и, как только дверь за ними закрылась, Джеймс спросил:
– Ну же, Кэтрин, как тебе показался мой друг Торп?
Вместо того, чтобы честно признаться в своей полной неприязни к новому знакомому, как это было бы сделано еще час назад, не будь здесь замешаны дружба и лесть, она просто ответила: