– Ну же, доктор! – рыкнул он, отчего Дорвич еле сдержал усмешку. Уж очень потешно выглядел рычащий потомок хафлингов с огромной сигарой в зубах.
– Успокойтесь, друг мой, – ответил врач. – Не надо нервничать, у вас и так был не самый простой день! А если вы не возьмёте себя в руки, то я могу вам гарантировать весьма скорый и совершенно неотвратимый апоплексический удар. Слово врача.
– Доктор-р Дор-рвич! – Бакенбарды инспектора воинственно встопорщились, а в интонациях явно послышалась угроза.
– Инспектор, возьмите себя в руки! – рявкнул в ответ тот. – Или я пропишу вам успокаивающие пилюли, и лично буду просить гейни[4] Джейсс проследить за тем, чтобы вы принимали их в положенное время!
Инспектора Лероя Ламмела Джейсса можно было назвать самонадеянным, самоуверенным и даже иногда самодуром. Но житейской смётки он был не лишён, как и определённой, свойственной большинству потомков хафлингов, доли чутья на неприятности. И не его вина, что порой эти самые неприятности сулили ему не бандиты и воры Тувора, а недовольство гейни Лерой Джейсс.
Супруга инспектора Шоттского двора была дамой правильных взглядов и превыше всего в своей замужней жизни ставила благополучие семьи и домашний уют. Но если благодаря её командным навыкам, передавшимся гейни Джейсс, очевидно, от покойного батюшки – полковника и губернатора Лидской провинции, дом инспектора, стараниями вышколеных слуг находился в идеальном состоянии, то с благополучием семьи всё было не так безоблачно. И больше всего в этом смысле почтенную гейни Джейсс беспокоило здоровье драгоценного супруга, за состоянием которого она следила с вниманием коршуна, наблюдающего за птичьим двором, и готова была биться за него… даже с самим инспектором. Точнее, в первую очередь с инспектором Джейссом, который, по её мнению, относился к своему здоровью непозволительно наплевательски.
Неудивительно, что упоминание доктором Дорвичем в одном предложении здоровья инспектора, пилюль и супруги заставило почтенного гейса Джейсса взять себя в руки и молча дождаться того момента, когда его собеседник наконец расправится со своей папиросой и сам начнёт разговор о голубокожем гиганте, вокруг которого в госпитале до сих пор царила совершенно необъяснимая суета.
– Итак, что я имею вам сообщить о нашем… субъекте, – убедившись, что словоохотливый инспектор молчит и готов наконец внимательно и, самое главное, не перебивая слушать приглашённого им же специалиста, доктор Дорвич затушил окурок, выбросил его в стоящую у входа в госпиталь урну и продолжил: – Он, несомненно, прибыл в Тувор издалека. Как уж этого юношу занесло в Дортмутские доки, я не скажу. Не знаю…
– Юношу? – изумился господин Джейсс. – Вот этот вот громила, по-вашему, юноша?!
– Инспектор, – с намёком протянул Дорвич. Тот вздохнул и махнул рукой, мол, продолжайте, я молчу. И доктор продолжил: – Итак, сей молодой огр, к вашему сведению, не мог быть вовлечён в драку в доках… никак иначе как волей случая. Потому что ни слова не понимает на лэнгри[5], следовательно, и подбить его на участие в драке никому не удалось бы.
– А если… – осторожно начал инспектор, но его собеседник лишь покачал головой.
– Нет, гейс Джейсс. За деньги он драться тоже не стал бы. Точнее, в этом случае он почти гарантированно проломил бы голову тому, кто предложил бы ему подобный… заработок.
– Не понял, – помотал головой инспектор, отчего его бакенбарды заколыхались, словно упустившие ветер паруса.
– Народ, к которому относится этот юноша, весьма щепетилен в некоторых вопросах. В частности, драка для них – способ самоутверждения и определения места в иерархии их общества, – попытался объяснить доктор, но, заметив недоумённый взгляд собеседника, зашёл с другой стороны: – Иными словами, предложить им деньги за драку – всё равно, что попытаться купить вечер в обществе девицы из гентри[6].
– Доктор, – с укоризной произнёс инспектор, как и все представители того самого гентри чрезвычайно остро реагирующий на скабрезности, даже такие завуалированные.
– Уж простите старого солдата, – усмехнулся в ответ тот. – Но вы же поняли, что я хотел сказать?
– Разумеется, – вздохнул инспектор. – Но это не значит, что мне по нраву подобные… намёки. Ладно, оставим это. Вас всё равно не переделать… Вернёмся к нашему субъекту. Доктор, я, разумеется, доверяю вам и вашим знаниям, но одного только утверждения даже такого знатока, как вы, что некто не мог принимать участия в противоправном деянии лишь потому, что… да по какой угодно причине, судье будет совершенно недостаточно. Мне необходимо допросить этого синекожего, а вы, как я успел убедиться, умеете говорить на его трескучем наречии. Вы же понимаете, что я хочу сказать?