Кстати, Миша, а у Латвии есть договор с США о взаимной выдаче преступников?
Заключительную фразу от имени нашей семьи, по сложившейся уже традиции, произнесла моя домашняя любительница криминального жанра:
- Господин полковник! Мне кажется, вам стоит заняться установлением контактов Бориса Розина. Не мог же он, в единственном числе, провернуть такую сложную аферу – скорее всего, что он действовал в сговоре с сообщниками и изменил запись по их заказу. Да и отсутствовал Розин в Риге в день убийства Франца Ковальского.
- Миссис Корецкая! Вы не перестаёте меня удивлять, я готов немедленно принять вас на работу в криминальную полицию Латвии. Вы будете у нас, как Настя Каменская у Марининой. Аналитический гуру. Именно контактами мистера Бориса Розина я и планирую заняться на следующей неделе.
ДНЕВНИК, ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ, НАЧАЛО
Я больше не могу читать первую тетрадь дневника. Мне интересно, но очень больно. Меня давит чувство горькой досады и беспомощности. История Сары Димант в который раз заставила снова задуматься о трагической судьбе моего народа. Почему эти страшные испытания выпали именно нам?
Почему на нас всегда выпускается накопившееся в мире зло?
Почему евреев обвиняют во всех бедах и проблемах других людей?
И, как бы вынужденно, в ответ, прикрываясь своими нелепыми обвинениями, грабят, изгоняют, устраивают погромы и убивают. А потом, в следствие и по праву, приходят к высшей форме решения еврейского вопроса - Холокосту…
Мы совсем не хотим быть избранным народом – мы хотим быть такими, как все другие…
Франц Ковальский, судя по материалам дела, спас свою любимую женщину. Я пропущу записи периода войны. Что же случилось дальше с этими людьми?
1945, апрель, 2 0
Опять, ещё в октябре прошлого года, Ригу заняли русские войска. Теперь Франек нигде не работает. Я по-прежнему боюсь выходить из нашей квартиры. Франек выходит на улицы почти каждый день. Он по-прежнему единственный добытчик продуктов питания. Франек покупает на толкучке старую одежду или военную форму, ремонтирует и перешивает, придавая вещам совершенно новый вид. Моя забота – пороть все эти гадкие обноски. Переделки на той же толкучке можно перепродать или обменять на еду. Мы живём только за счёт предприимчивости Франека, других источников доходов у нас нет. Франек очень боится новой власти, он не рискнул бы к ним обратиться, если бы ему даже предложили работу. Ходят слухи, что коммунисты преследуют всех, кто трудился на немцев. Франек был простым портным на швейной фабрике, но никто не может знать: считают ли коммунисты сотрудничеством труд простых рабочих ради куска хлеба? Франек говорит, что десятки тысяч латышей, даже не сотрудничавших с немцами, испугались и ушли вместе с отступающей немецкой армией. Он тоже хотел бы уйти, но ведь теперь он в ответе и за мою жизнь. Он меня очень любит. Франек понимает, что я никогда не смогу уехать из Риги – я должна быть рядом со своими близкими. Как бы я хотела побывать на могиле своего отца в Шмерли. Мне очень хочется хоть что-нибудь узнать о маме и Фирочке, но это невозможно – просто не осталось никого, у кого можно было бы спросить…
Интересно, что многие латыши испытывают симпатии к советским оккупантам: некоторые даже служат в их красной армии. Командиром латвийских красных солдат является Артур Спрогис, его портреты часто появляются в новых газетах. Франек каждый день приносит в нашу квартирку коммунистическую газету на латышском языке «Советская Латвия», а я прочитываю её, от корки до корки – мне хочется понять, как относятся красные к евреям. Русские скоро разобьют немцев - бои уже давно идут на территории Германии. Присутствие русских в Прибалтике теперь навсегда. В газете я пока не встретила ничего, что говорило бы о плохом отношении русских властей к евреям. Совсем наоборот - в газете постоянно приводится информация о страшных зверствах фашистов. Газета напечатала ужасные данные – общее количество евреев, уничтоженных на территории Латвии, достигает 70 тысяч. В это невозможно поверить. Франек не верит газете. Он говорит, что любые оккупанты – это плохо для народа Латвии. Спасение народа и будущее Латвии - в независимости. А евреев коммунисты не трогают только потому, что их в Латвии больше не существует. Мы по-прежнему должны скрывать моё настоящее имя, мы не можем рисковать. Я теперь навсегда останусь сестрой Франека, Эльвирой Бунгардс. На самом деле мне уже всё равно, я уже давно перестала бояться. Я вообще не понимаю: почему я до сих пор жива? Я должна была уйти из жизни вместе со всеми…
1945, ноябрь, 22
Сегодня в газете появилась информация о начале Нюрнбергского процесса. У меня весь день хорошее настроение, но не потому, что судят главных нацистских преступников – никакой суд и никакое наказание не может даже сравниться с тем злом, которое успели натворить эти нелюди. Им отомстить невозможно. Важно другое: весь мир заговорил о преступлениях фашизма, как преступлениях против человечества в целом, впервые за всю историю, планы уничтожения одного народа названы тягчайшими и недопустимыми преступными намерениями против всех людей Земли. Фашизм признан преступной идеологией. Привлечены к суду высшие руководители немецкой армии и государства. А это, в свою очередь, означает, что ценой невероятных жертв нормальные люди поняли, что их равнодушие к геноциду любого народа обернётся в будущем новыми витками и новыми проявлениям геноцида. Ни один народ не застрахован от того, что именно он не станет следующей жертвой каких-нибудь новоявленных фашистов.
1947, август, 11
Оказывается, что в Латвии есть ещё евреи, которые, как и я сумели пережить четыре года войны. Каждому из них, конечно, помогали выжить латыши. В газете иногда публикуют истории этих выживших людей – одна невероятнее другой. Один простой, но по-настоящему великодушный человек, Янис Липке, ежедневно рискуя своей жизнью, всю войну укрывал пятьдесят евреев. Он – подлинный герой!
Мой Франек нашёл себе работу в ателье по пошиву верхней одежды, которое только недавно открылось в центре города. Он совершенно случайно встретил на толкучке своего друга ещё с довоенных времён их жизни в Каунасе – закройщика Бекериса, который уже пару месяцев работает в новом ателье, недавно открытом советскими властями. Арнольдас уговорил Франца не бояться новой власти и привёл к своему заведующему. Вот уже прошла первая неделя новой работы моего мужа. Клиентками Франека в основном являются жёны русских офицеров. Только у военных сейчас есть деньги, чтобы справить новое пальто или костюм. Уже на второй день работы с Франеком произошёл курьёзный случай – одна клиентка пришла в ателье, вырядившись в немецкую шёлковую комбинацию с кружевами. Эта женщина наивно считала, что она носит нарядное трофейное платье. Франеку было очень тяжело сдерживать смех, пока он снимал со своей клиентки все нужные размеры. Франек немного успокоился и почти не нервничает теперь. Он только продолжает панически бояться вызова в советские органы. Недавно он обзавёлся своим первым удостоверением работника новой власти: Франц Цезаревич Ковальский, Рижский комбинат бытовых услуг, ателье пошива верхней одежды N о1, должность – портной-закройщик верхней одежды.