День тоже радовал. Солнце еще только направлялось к горизонту и, даже к вечеру не утратив утреннего обаяния, приветливым золотым светом разбавляло серость облаков. Было тепло и душно, как перед грозой, и все живое, даже люди, казалось, томились в ожидании грома, молний и чистого, кружащего голову воздуха.
Улица сливалась в шумную вереницу жителей, занятых своим делом. Разные, они потрясающе точно, как крошечные части сложного механизма, выполняли то, в чем нуждалась вся человеческая система. Однако работа приобретала здесь не тяжелую окраску принудительного заработка на существование, а обширный мир осознанной деятельности, в который каждый человек вливался с желанием быть полезным. Не зря восточные кварталы, несмотря на то, что большая часть «интеллигенции» засела на юге, именовали самым процветающим районом города. Вечная порядочная занятость как будто давала здешним обитателям импульс, поддаваясь которому каждый втягивался в полноценную, трудолюбивую жизнь.
К семи часам вечера становилось так людно, что тому, кто пытался хоть как-нибудь ускорить шаг, приходилось сталкиваться с другими едва ли не каждые три секунды. Однако не у всех получалось слиться с бурной, но относительно спокойной вечерней толпой.
Совсем позабыв, что ему миновало уже двадцать лет и в таком возрасте молодым людям не только полагается вести себя прилично, а уже готовиться быть примером для всех, кто младше, растрепанный парень, не обращая внимания на испачканный где-то по дороге плащ, перекинул плоскую сумку с ремешком через плечо и, удерживая свою ненаглядную записку в дрожащих от волнения руках, вскочил на бордюр, перескочил через забор и, для сокращения дороги срезав путь по нестриженному газону, бегом свернул на знакомую улицу.
Солнце, искрящимся диском повиснув за спиной, играло в его светло-русых волосах, неряшливо, но красиво распавшихся на десятки золотых колеблемых ветерком волн.
Его глаза, казалось, вот-вот должны были засветиться двумя восторженными синими огнями, но, несмотря на общее состояние счастья, которое испытывал этот субъект, они только сдержанно улыбались всему вокруг, а особенно странному документу, вместе с ветром пытавшемуся улететь на обратную сторону дороги. Нет уж! Так глупо потерять его было нельзя.
– Настоящее... Кто бы мог подумать, что мастер оценит! – бормотал парень, самозабвенно и внимательно осматривая листок, как будто пытаясь выучить строки наизусть. – Наконец-то!
Перепрыгнув через лужу, светловолосый юноша уже не отрывал от слов глаз и, в конце концов, настолько увлекся своим «сокровищем», что, не разбирая дороги и не замечая ни одного человека вокруг, со всего размаху врезался в кого-то, что только и успел заметить парень, в иссиня-черном плаще. Спустя полминуты тишины, звона в ушах и приведения разлетевшихся мыслей в порядок, все постепенно вернулось на свои места. Незнакомец, что в такой ситуации показалось до крайности странным, не произнес ни слова. Это обескуражило сильнее самого удара, но все происходило так быстро (и, к тому же, неловко), что задуматься на этот счет не пришлось. Он быстро наклонился, поднял упавший на сухую землю лист, подал его растерявшемуся блондину, который, зажмурившись, едва встал на ноги и теперь потирал разбитое колено, и медленно пошел своей дорогой.
Счастливый же обладатель записки, замешкавшись всего на пару секунд, а затем, вспомнив свою прежнюю радость, подхватил листок, и, прихрамывая на левую ногу, «помчался» в сторону старого дома в конце улицы.
Зря он так скоро выбросил незнакомца из головы, потому что тот, остановившись в десяти шагах позади него, еще долго смотрел ему вслед.
---
– Эй! Вы дома? Север, оно пришло! То самое, которое я ждал от... – Перескочив через порог, он осмотрелся и прислушался. Пустота и тишина. Конечно, о том, что никого нет, можно было догадаться и по тому, что двери были заперты. Но надежда как всегда ушла последней. Причем ушла вместе с хорошим настроением.
Привычно сорвав с прибитого к стене коврика приколотую к нему иголкой записку, он быстро окинул строчки взглядом: «Эрик, прости, что не дождался. Твой дядюшка опять нашел для меня «интересное», по его мнению, занятие... Буду в западном пригороде. К утру, надеюсь, вернусь».
– Правда... это важнее, – тихо хмыкнул он, отбрасывая сумку в угол, потом остановился в коридоре, обошел по кругу стену, отгородившую предполагаемую гостиную от широкой прихожей, постоял в дверях... Медленно сжав свою бумагу в руке, побрел на верхний этаж, вздрагивая от скрипа деревянной лестницы.