Эрик, оправившись от испуга, нахмурился, но все-таки с удивлением продолжал изучать незнакомца. Несколько минут ангел терпеливо ждал, поддавшись шарившему по нему ошалелому взгляду. Наконец ему надоело это напряженное молчание, и он серьезно спросил:
– Эрик Орвокке?
– Да, – тихо произнес юноша, пытаясь привести свои мысли в порядок.
«Ангел? Это не сон? Это же...»
Смутные мысли насчет того, что сейчас происходит, почему у ангела черные крылья, почему нет нимба, почему это существо вообще здесь. Мрачная догадка заставила Эрика медленно осесть на пол. Ему казалась, что он сейчас же упадет без сознания, а потом, очнувшись, поймет, что это был всего лишь очередной сон. Но этого не происходило, и он спросил дрожащим голосом:
– Ты... Я, кажется, знаю кто ты. Ты пришел за мной, не так ли?
– За тобой, – безучастно повторил тот.
На пару секунд стало тихо.
– Нет, что за глупости? Ха-ха, я, наверное, еще не проснулся. Черный ангел? А-ха-ха-ха-ха, – нервно засмеялся он, перебегая от окна к шкафу и помахивая подобранной со стола кисточкой. Ночной гость, увидев этот резкий скачок настроения, скептически поднял левую бровь. – Хм... А похож даже... Так, угрюмый, черный, ох, крылатый (!), я почти поверил, ха-ха.
– Простите? – возмущенно отпрянул «небожитель», когда человек из любопытства подергал одно из его перышек.
– Порази-и-ительно, – протянул Эрик, отбрасывая кисточку в сторону и на смену ей подбирая старую деревянную линейку, всю покрытую чернильными пятнами. – С такими успехами ночь скоро станет моим любимым временем суток. Красота, давно мне такого не мерещилось, а может вообще никогда...
– Это серьезно.
– Не верю я тебе, приятель, – фамильярно утвердил художник, кончиком линейки ткнув крылатого в грудь. – Если я не сплю, значит брежу. А если у меня бред, значит, тебя не существует, да? Правильно, ну я пошел, – засмеялся он, обходя чернокрылого гостя стороной.
– Не торопитесь, – его голос глухо разнесся по комнате, превратившись в сухое, безразличное эхо.
– Это неправда, – только и успел пробормотать Эрик, в миллиметре от лица которого резко захлопнулась тяжелая скрипучая дверь.
Путь к отступлению был закрыт, и, пожалуй, пытаться бежать не стоило вообще. Кто знает, на что способно это существо, тем более что ветерок, который прошелся по макушке Эрика, когда дверь очутилась прямо у него перед носом, был вполне настоящим. По спине, холодом пощекотав каждый уязвимый нерв, пробежали мурашки. Юноша обернулся с тихой, ни о чем не говорящей улыбкой и, разведя подрагивающие руки в стороны, спросил:
– Ну, так что же?
На мгновение выражение лица ангела изменилось, он вздохнул, а может, так усмехнулся, но взгляд его сделался каким-то неоднозначным. Несмотря на это, всего через секунду вокруг зрачков вспыхнул золотой огонек, который долго еще не затухал в ярких глазах этого неземного создания, волнуясь и играя в тусклом свете комнаты. Резким движением выдернув из рукава свернутый в трубочку свиток и расправив его, ночной гость холодно прочитал:
– Эрик Орвокке, вы умрете в начале этой зимы от неизлечимой болезни, которой болеете на протяжении двух лет. У вас больше нет шансов вылечиться, потому что все сроки адаптации заболевания прошли. Смиритесь и существуйте некоторое время в привычном для вас мире, не меняя образа жизни. У вас остались невыполненные дела, несовершенные поступки? С этим строго: если есть, то лучше вам сказать об этом сразу. Расскажите о вашей семье, я пока не наводил справки.
Эрик, сбитый с толку таким странным монологом, только несколько раз моргнул широко раскрытыми глазами. Затем он, запинаясь, проговорил:
– Мой отец погиб... д-давно, моя мать – когда мне было тринадцать. А старший брат исчез. Сейчас я пытаюсь продолжить дело моего деда. И я... я не знаю, что еще должен был совершить!
– Подробнее.
– Отец... был офицером с блестящей военной «карьерой». Защищал страну. Отряд взяли в плен, в Иде. После этого уже давно перемирие. Вроде бы. Мать умерла от холеры, была эпидемия. Мать пыталась защитить людей из нашей деревни. Она должна была остаться. А нас с братом... выслали к дяде. Там рядом северное море. Там давно работал мой дед, он художником был. А я теперь... им стал.