Народ тут разношерстый. От высоких блондинок до полных кудрявых практически пенсионерок. Мужчин, естественно, не меньше, и все как на подбор около сорока, с лицами-роботами и полным отсутствием эмоций. Ответы у них четко по делу - и не словом более. Собрание вообще прошло, словно меня и вовсе там нет, решили и без меня, высказались каждый из заместителей о плачевной ситуации, на столе лежало не менее десятка заявлений об увольнении.
После окончания все дружным табуном вышли, оставив меня тихо охуевать в одиночестве. На помощь пришел Макс, который во время моей тихой, медленной смерти среди этих снобов, рыскал по самой фирме, вынюхивая, что да как у тех, кто пониже и посговорчивее. Как оказалось, уже более двух лет все в подвешенном состоянии то легкого взлета, то нехуйского падения. Однако мой отец, удавиться хочется от этого слова, ведь его можно назвать кем угодно, кроме родственника, раз такое учудил, поняв, что все уже плачевнее некуда, схапал последнее из загашника компании, подчистил счета и ретировался, словно и не было его. Призрак, мать его.
Ход довольно хороший, для него. Для меня же это катастрофа. Апокалипсис. Утопия. Я уже не мандражировал, мне рыдать, как ребенку хотелось, просто выйти отсюда, из этого лощеного кабинета и взвыть в голос, пожелав, чтобы это и вправду оказалось сном. Так как если мне чудом удастся продать фирму, я едва ли смогу погасить долги, оставшись сам без гроша. Они-то мне, по сути, не нужны, но все же чертовски уебищно себя чувствую, ущербно, я бы сказал.
- Насколько я понял, нам есть смысл либо подождать с недельку, авось кто, пронюхав о твоем положении, сам протянет руку помощи. Либо спустя эту самую неделю начать обзванивать вот этих товарищей, - тычет в список номеров и названий компаний. – Я бы на твоем месте сейчас забрал всю документацию домой и напился как последняя тварь, - честно выдает, бухнувшись в кресло напротив меня. Чем «успокаивает» несказанно. Внутри такой раздрай, что слов не подобрать к моему теперешнему состоянию. Я в болоте себя чувствую, вязком, ужасном болоте, которое с каждой минутой засасывает все сильнее, да так, что выбраться шансов никаких.
Ответственность бетонной плитой придавливает, неожиданно проснувшись. Вина за своего родственника перед кучей народа, которые попали в эту же задницу из-за него, душит. Они ведь смотрят все на меня, как на дерьмо, показывая всем своим видом, насколько я жалок, твердо уверенные, что я не смогу ничего исправить. А меня дерет внутри. Наждаком по ребрам, по сердцу. Царапает. Я хочу доказать, что не сопливый отморозок. Что сумею вырулить, пусть даже я не понимаю пока, что сделать нужно. И я обязан просто вытащить это на своем горбу. Вытянуть, потому что не виноваты люди в этом всем. Не они все угробили, а тот, кто стоял выше всех и, судя по слухам, перешел кому-то очень высоко сидящему в пищевой цепочке бизнеса дорогу. И сомневаться в подлинности этого заключения и мысли не пришло.
Невольно вспомнился наш последний разговор, тогда, чуть более трех лет назад. Он ведь хотел Тихона подставить, сказав, что имеет союзников и у него есть неплохие шансы пробить брешь в броне Маркелова. Схавать он его не мог, а вот покусать с легкостью. Да, видать, зубки поломали…
Догадка, очевидно, отразилась на моем лице, так как Макс, меланхолично покачивающийся в кресле, замер и вскинув бровь, выжидающе посмотрел на меня.
- Кажется, я знаю, кто затопил мой корабль.
- Да? И кто же?
- Маркелов…
========== Тихон ==========
Просыпаться с Сашей приятно. Находиться с ним рядом комфортно. Такое ощущение, что одним лишь присутствием он приносит уют. Теплый, рыжий, улыбчивый. Не ворчит, не просит. Он просто рядом, молча, без претензий. Да и я не зарываюсь. Стараюсь вести себя с ним уважительно, максимального уважительно, глуша в глазах тусклый огонек безысходности. Ведь он хоть и мой выбор, этот выбор - отчаянный, чтобы убежать от одиночества, которое душило после расставания с Герой.
Алекс парень очень симпатичный. Харизматичный. Ниже меня на полголовы, если не более. Волосы медные, грязно-медные, темно-рыжие, я не могу назвать правильно их оттенок… Веснушек всего пара на переносице и парочка на плечах. И они очень милы, придают ему мягкости, потому как характер у этого парня, в самом деле, совершенно не сахар. Со всеми не сахар, кроме меня.
Чем я зацепил его тогда, угрюмый и задумчивый, потухший, вечно без настроения – не знаю. Но едва этот парнишка перевелся ко мне с дальнего филиала, он словно густой гель стал меня обволакивать собой, приучал к своему присутствию. Медленно, методично, осторожно. Я видел его попытки, чувствовал, как неизменно меняется он рядом со мной - и не препятствовал. К тому моменту внутри уже было истерзано все живое, исполосовано порванными струнами души в кровавое месиво, а легче, увы, не становилось совсем. Я слабо помню, как закончил универ, особенно узнав, что Герман соскочил на заочное отделение. Тогда мне все казалось кромешной тьмой. Чертовой дырой, в которую меня затягивало, а сопротивляться не было сил. Никаких сил не было… однако, пришлось собирать себя по винтикам, ибо дела в компании также ухудшались в геометрической прогрессии, все требовало моего внимания. Все нуждались в моем трезвом, расчетливом уме, который был забит совершенно другим…
Но кто, если не я? Терять то, что было нажито немалым трудом, не хотелось, это было почти также больно, как терять человека, ведь я считал детищем все развитое за эти годы. Но меня – крупную рыбу, методично покусывали с разных сторон парочка мелких. Рты были слишком малы, чтобы нанести смертельные раны, но это все равно отзывалось довольно болезненно, с немалым хвостом проблем.
Разгреб я все это не сразу, пришлось пару раз потолковать с сестрицей и ее приспешником, нерадивым работничком, который пытался зубки мне показать, да только запал погасал, когда в зоне видимости не было его двигателя. Родственница оказалась на редкость противная. Более того, она была мастерицей интриг и умения рыть глубоко, куда глубже, чем многие до нее. И я понимал, что найди она себе более умных союзников, заручись куда большей поддержкой, меня можно вот так, подтачивая с разных сторон, в итоге спустить на дно. Пусть молодой кит и большая рыба, но те, что помельче, умудряются его загнать, хоть им и нужен всего-то его язык…
Дабы отвести от себя чуму, я решил обойтись меньшими потерями, отдав ей два филиала, которые подальше, но они одни из самых успешных и крупных. Получив то, что им было нужно, те стали друг друга грызть, как собаки. Первым из этого пантеона выбыл работничек, следом изрядно потрепанная сестрица. Отец Геры оказался куда умнее их обоих вместе взятых, обыграв все более чем красиво. Только вот я, сука, злопамятный. И мстительный. Потому упустить подвернувшуюся возможность в разрушении его собственности просто не мог. Но быстрые победы меня мало волнуют, куда интереснее выдерживать интригу. Вот я и поигрался…
А когда мне это наскучило, с головой ушел в отношения с Сашей. Первое время все было на уровне постельно-дружеском, без обязательств, без лишних вопросов. Даже без ночевок. Мы встречались чаще всего в гостиничных номерах или же у него на квартире, откуда я уходил сразу после наших кувырканий. Алекс не просил. Не возмущался. Не пытался что-то изменить. Все в конечном итоге изменилось само. Перетекло в нечто более серьезное. Ужины, обеды, порой и завтраки. Совместный отдых за границей. Все стало стабильным. Только вот как ни пытался, я не мог себя заставить полюбить его. Не люблю и сейчас. Скорее, просто привык к его присутствию, к тому, как он меня будит, как ласкает. В нем нет того огня, который сметает все. Нет этой дикой страсти, когда кусать до крови хочется, впиваться зубами в плечи или шею. Сминать до боли губы, сжимать в объятиях, чувствуя мнимое сопротивление. С ним все плавно, мягко, умеренно… с ним не так как с… Германом… не так. А в этом есть свои плюсы, правда, есть и минусы.