На работе было все стабильно. То есть — продолжающийся пиздец. Леша, правда, очень выручил, помог договориться с одним из поставщиков, умаслил, и те все же партию товара пригнали, пусть и по чуть завышенной цене.
Оказывается, я умудрился пропустить аж целых два зачета. И теперь мой куратор негодовал, что я могу не успеть все исправить. Как будто ему на лапу не отстегивали, алчный ублюдок.
И еще одна новость расстроила… Моего отца нашли. Живого, однако, в отвратительном состоянии. С осложнениями после тяжело перенесенного воспаления легких и обострением хронических болезней. Пришлось подсуетиться и перевести немалую сумму денег на требующуюся операцию и лечение. Так как съездить к нему никак не выходило, нужно было разгребать завалы, которые образовались в виду моего халатного отношения.
Увидев теперь, до чего довел я свою компанию безучастностью и хандрой, я спохватился, только подозреваю, что поздновато и без потерь не обойтись. Идиот…
========== -23- ==========
POV Герман.
— И что? Что я, блять, такого сделал, что вы в два голоса ебете мне мозг? — не выдержав, взрываюсь, глядя на продюсера и Макса. И если на первого орать я права не имел, то второго я могу хоть закопать живьем. В комнате ситуация выходила из-под контроля. Тихон сидел тише воды, ниже травы и не влезал, за что ему отдельное спасибо, иначе он был бы первым, на ком я сорвался. Вы уж простите, но эта блондинистая макушка порой одним своим видом приводит меня в неконтролируемую ярость. Когда хочется открутить, отгрызть, оторвать его голову к ебеням.
— И он еще спрашивает, — в который раз одно и тоже повторяет Коля, глядя на меня, как на обосравшегося пятилетку. Мол, ты как бы маленький и глупый и это, типа, простительно, но с другой стороны тебе же уже ПЯТЬ лет, так что тебе пиздец за то, что ты усрался. — Если упадут продажи альбома, билетов, если спонсоры свалят в кусты, то я тебя…
— На костре меня, блять, сожги, как ведьму. Распни на площади на кресте. Да ты заебал! Какая разница, с кем я трахаюсь? Какая всем разница? Блондин или блондинка у меня отсасывает?
— Сказал тот, кто выдавал себя ярым гомофобом. Гера, у тебя стиль. У тебя образ. У тебя поклонники не только сопливые смазливые девочки. А есть очень серьезные люди в дорогих костюмах. Но они будут совершенно не рады, узнав, что тот, ради кого они отстегивали деньги, тот, кому они организовывали концерты, оказался типичным педиком, потому так хорош. Это провал.
— Сам ты педик, — шиплю, дернувшись вперед, ибо желание вмазать этому уроду как никогда сильное.
— Тише, успокойся, слышишь?
— Макс, отъебись, иначе и тебе нос сломаю.
— Послушай, он понял, что накосячил, ладно? Но не надо вот так его доводить. Тебе мало было…
— Не продолжай, я понял, о чем ты. Я просто предупреждаю, чья задница пострадает, если у нас дела начнут идти хуже, — голос так и звенит сталью. Я ненавижу, когда он становится таким. Деловым. Гражданин, мать его, начальник. Выстреливает фразу и, развернувшись картинно, аккуратно закрыв дверь, уходит. Козел.
Раздраженно отталкиваю друга, даже не бросив короткого взгляда на все еще сидящего Тихона, выхожу из комнаты. Заебало. Всё и все. И пошло-ка оно нахуй разом…
…
— Гер, перестань бушевать. Квартира ни при чем. Тут вообще никто не виноват. Что случилось, то случилось. Поздно уже прикидывать, а если бы так или вот так. Поздно. Так что сядь и угомонись, выглядишь, как дикое зверье.
— Тебе легко говорить, да? Нахуя ты вообще ко мне приехал? Кто тебя просил?
— Ах, так теперь вся вина на мне?
— Нет, блять, на мне! — лохмачу и без того беспорядок на голове, только бы не рвануть к нему да не совершить так давно желанное — открутить голову. Да как он не понимает? Что это по всем фронтам жесть! Одно дело, когда близкие друзья знают о нашей связи. Но ВСЕ?! Это гребаный перебор. Именно об этом я Максу и говорил накануне. Что все бы ничего, и секс неплох, и как человек мне Тихон начал нравиться, но обнародовать? Нет уж, увольте. Мне не нужно это клеймо. Чтобы все, глядя на меня, думали: опа, педик. Не педик я. Ни разу, блять, не ебаный педик. Мне вообще на других мужиков смотреть в таком подтексте тошно. Так что я вполне себе натурал, каким и был, а Маркелов — это так, сбой в системе.
— Все равно об этом узнали бы. Ты личность публичная.
— Да моего имени журналюги до сих пор не унюхали, за столько лет. Коля все держит в кулаке. И косяков не было. А как скрыть такое? Память стереть? Ты знаешь, сколько людей было на выступлении? А прямое включение на нескольких каналах? Это пиздец.
— Все наладится.
— О да, наладится, — с удовольствием впечатываю кулак в его челюсть, сжав зубы от вспыхнувшей острой боли в костяшках. Немедля замахиваюсь снова, но Тихон был бы не Тихоном, если бы не перехватил мою атаку. Сгруппировался, ишь ты.
— Успокойся, — держит в крепком захвате руки, сжимая до синяков на запястьях. Серьезный. Внешне спокойный, смотрит ровно мне в глаза. Уверенно. Без тени вызова. Раскаяния. Вины или чего-либо еще. Просто полупустой взгляд, который медленно оживает, разгорается с каждой секундой уже таким знакомым мне огнем.
— Отпусти, сука, — хочется зарычать, но выходит приглушенное шипение. И почему между нами всегда такая полярность гребаная? Почему так тянет, словно намагничены?
— Нет, — простое, мать его, нет в ответ. Дергаюсь, но этим лишь провоцирую его, и тот притягивает к себе, впечатав в крепкую грудь. Как щенка скрутил и держит, а я уже и не сопротивляюсь. Смысл? С ним я не справлюсь, он, сука, сильнее. Здесь только внезапная атака поможет, удар, максимум два получится нанести, и все. А после я либо стану отбивной, либо он, как в тисках, вот так сожмет. Провально изначально, не вижу перспективы напрягаться даже…
Раздражение внутри бушует вместе с неудовлетворенностью. Хотя вчера секс был, хороший такой, бурный. А мне мало… Сегодняшней дозы не предоставили — и крышу срывает. Подсадил… педик. Так и хочется ему в лицо это кинуть. Чтобы знал: я-то отдаюсь, но это не значит, что я его собственность. Он не сможет управлять мной, я независим от него. Если уйдет, ломки не будет.
Нет ничего приятного во вкусе крови. В детстве у меня кружилась голова лишь от запаха, а от вкуса подташнивало. Но сейчас этот привкус на его губах будит что-то неистовое внутри. Хочется завалить его и… трахнуть. Самому взять и засадить в эту упругую задницу. Но желание желанием, на деле я не рыпнусь. Ибо опыта ноль, а облажаться я не хочу. Ненавижу выглядеть неумело или же еще хуже — глупо.
Разжимает, наконец, затекшие от его хватки запястья. Прижимает к стене своим телом, пиявкой в кожу шеи впивается. Сука… засосы останутся. Снова. Дергаюсь недовольно, бью в плечо кулаком, проезжаясь разбитыми костяшками по жесткой ткани его пуловера. Шиплю сдавленно и уже не знаю, что же бесит сильнее: эта боль или гнетущее чувство внутри…
Все испорчено, полетело к ебеням из-за вот такой призрачной страсти. Пусть и так хорошо. Пусть вопить в голос от кайфа хочется и глаза закатывать от удовольствия, но оно явно не стоит того, чтобы поганить себе жизнь… Чтобы гробить собственное будущее, да еще и близких мне людей подставлять. Все из-за страсти? Из-за ебаной гомоебли? Да ну нахуй…
Мысли говорят об одном, в голове, словно безумный рой пизданутых в конец пчел, которые разрывают ее на части. А тело… Тело к нему тянется. Сердце уже галопом понеслось, барабаня о ребра, как бешеное. От каждого касания словно искры выбиваются. И я чувствую, что, блять, практически горю.
Это… почти больно, вот так вспыхивать желанием. На грани обморока, когда поцелуй словно силы высасывает. Губы немеют от взаимной борьбы, когда не уступает ни один. Когда сталкиваешься зубами и шипишь, но не отстраняешься. А шмотье трещит по швам от грубых рывков.