Ведьмино зеркало безжалостно показывало ей все её тщетные попытки обратить на себя внимание юноши: как она ловила редкие минуты, когда он оставался один, чтобы пройтись перед ним в роскошном парчовом платье и бросить на него призывный взгляд, который Вивенцио либо не замечал, либо понимал не так, как ей хотелось бы; как она обильно накладывала на себя пудру и румяна, пытаясь подкрасить своё уродливое лицо; как по многу часов примеряла платья из тонкого гентского сукна, украшенные вышивками, чтобы показаться в одном из них перед Вивенцио; как разглядывала на себе бриллиантовые украшения; как бледнела и замирала, когда за окном раздавался звонкий смех молодых людей, гулявших по замковому двору. На ослабевших ногах она подходила к окну, отводила край тяжёлой портьеры и горящим взором наблюдала за юношей. Её грудь бурно дышала, на глаза наворачивались слёзы, с губ срывался шёпот: "Вивенцио, мой Вивенцио…"
Близился срок свадьбы, повергая графиню в отчаяние. При одной мысли о том, что её возлюбленный войдёт в роскошно убранную опочивальню и возляжет с ненавистной ей Аурелией, у неё начиналось сильное сердцебиение, доводившее её до обморока. Накануне свадьбы внезапно захворал её муж, граф Ашенбах. И той же ночью, бесшумной тенью прокравшись к нему в спальню, Мелисинда набросила ему на голову тяжёлую, расшитую жемчугами шаль, взятую графом у мавров во время его похода в Святую Землю. Старый соратник Барбароссы недолго бился в судорогах, задыхаясь: он умер, и его смерть тоже показало Мелисинде волшебное зеркало.
Цель убийства была достигнута: замок погрузился в траур и свадьба была отложена. Открытый гроб с телом графа стоял в замковой часовне; родня и челядь приходили прощаться с покойным. Здесь, к неслыханной радости графини, она вдруг оказалась наедине с Вивенцио. Набожный юноша стоял у изголовья гроба и молился. Графиня, с накрытой покрывалом головой, в глухом чёрном платье, набелённая так, что походила на куклу, беззвучно приблизилась к нему и порывисто взяла за руку. Её появление было настолько неожиданным для Вивенцио, что он вскрикнул. В изумлении он даже не отдёрнул руку. Его тонкие нежные пальцы были холодны, дрожащие же руки Мелисинды горели как пламя. Она притянула Вивенцио к своей груди, и он, полагая, что с её стороны это знак материнской любви к нему, тоже обнял её; его лицо с сияющими глазами оказалось в головокружительной близости от её лица, и она запечатлела на его губах поцелуй, окончательно лишивший её рассудка. Задыхаясь, забывшись, она зашептала: "Люби, люби меня, Вивенцио…""Я люблю вас, матушка, и всегда буду любить…" — пролепетал поражённый юноша. "Матушка! — в досаде воскликнула Мелисинда. — Какая я тебе "матушка"! Я графиня фон Ашенбах! Послушай: всё моё золото, все бриллианты будут твоими… Ты ещё не знаешь, какие сокровища хранятся в подвалах замка… Люби меня, и ты будешь богаче самого государя…" "Благодарю вас, сударыня…" — ответил юноша, полагая, что она говорит о приданом, которое собирается дать за Аурелией, но Мелисинда имела в виду совсем другое… "Всё, всё будет твоим… — шептала она, осыпая поцелуями его губы и щёки. — Я готова заплатить за твою любовь. В подвалах замка стоят сундуки, полные золота и бриллиантов, взятых мужем у мавров… Я отдам тебе всё, если ты станешь моим тайным мужем, о мой обожаемый Вивенцио…" Зеркало показало Мелисинде всю эту сцену, показало, как она повисла на Вивенцио, и как он, охваченный ужасом, вырвался из её объятий и бросился вон из часовни, а у Мелисинды от внезапной близости к своему возлюбленному случился удар, от которого она рухнула без чувств прямо на гроб с телом своего мужа…