Я всё понимаю. Но смотреть подобные вещи могу с трудом.
Девчонке было лет пятнадцать… И никогда уже не станет шестнадцать. После знакомства с ножом Фагота уже не станет. Нож, кстати, интересный… Хищный профиль, круглая цельнометаллическая рукоять с мелкой насечкой. Донельзя похож на «алжирца» — излюбленное холодное оружие французских парашютистов… Что-то Фагот не хвастался мне такой штучкой.
Но самое главное было не в этом. Не в ноже. И не в девчонке — хотя умирала она медленно и мучительно…
Точка съёмки.
Старина Фагот обходился без помощника-оператора. Снимал неподвижной, зафиксированной камерой… Что это значит, я понял, когда действие ублюдочного фильма переместилось в ванную. И тут всё кончилось.
Провал.
Темнота.
Ничто.
Потом окружающее стало медленно появляться. Сначала ладони. Мои, окровавленные… Сломанные ногти… Больно… Рядом, в кафельной стене ванной, — глубокая воронка не меньше полуметра в диаметре. Скомканный металлический цилиндрик… Видеокамера.
С-с-сука!!!
Я метнулся в гостиную. Удар ногой, второй, третий…
Спокойно. Без лишних эмоций. Всё под контролем. Под моим контролем… А эта гнида, что вздумала взять под контроль меня… На Страшный Суд Фагот поползёт с переломанными рёбрами. И с несколько асимметричной ухмылкой — челюсть сломана в двух местах, как минимум. Ну и чёрт с ней, зачем мёртвым челюсти? Мёртвые, как известно, не кусаются.
Но какая всё-таки сука…
Год назад? Или раньше?
Весна… Точно, прошлая весна — капель, сосульки, возбуждённое и дебиловато-радостное чириканье воробьёв… Я заскочил к Фаготу — тоже возбуждённый. Бывает весной со мной такое… Заскочил за дозой.
Он: давай, мол, сам… Никак, мол, не могу, опаздываю на запись. Всё в ванной, справишься уж как-нибудь.
Сволочь. Подловил. Сделал, как котёнка.
Подставил ровнёхонько под объектив. А я… Я человек не брезгливый. Взял нож, пилу и…
Маленький вопрос: где гадёныш держит запись?
…Около часа я рылся в его видеотеке, просматривая кассеты в ускоренном режиме. Ничего. Боевички и концерты маэстро. Значит? Должно быть некое хранилище записей особых.
Я переверну фаготовскую квартиру — точнее, обе смежных квартиры. Я выпотрошу — в прямом смысле — всех его многочисленных знакомых. И найду кассету.
А заодно — разберусь с мадам Жозефиной. И с хахалем этой придурочной соседки… И, чтоб дважды не ходить — с самой соседкой. «До свидания, товарищ лесник…» Дебилка, одно слово.
Стоп, стоп… Точно. Анна. Её зовут Анна. И придурок Фагот пытался бить к ней клинья… У него-то мы с ней и повстречались. Причём именно в тот вечер… Ерунда. Не может быть. Но если действительно…
Чёрт возьми… Тогда стоит жениться на малышке — наследственность у детишек будет интересная. А ведь согласится, куда денется. Ладно, поживём — увидим. Может, и женюсь… Если не убью раньше.
Не нравится мне её «товарищ лесник». Совсем не нравится. Явно из той же подозрительной компании, что и расчленённый Доуэль. И не стоит гадать, чем они тут занимаются. Известно, чем…
— Клиенты не звонили, — сообщил Игнат, не дожидаясь вопроса.
— Вода нагрета? — справилась Жозефина Генриховна.
Игнат кивнул.
Горячую воду отключили надолго, а мылась колдунья по несколько раз на дню.
Внутрь квартиры Жозефина Генриховна не пошла, сразу из прихожей — в ванную комнату. Осквернённое тело требовало чистоты. Такой же, какая царила в доме. Воздух улицы омерзительно грязен, и совершать омовение требовалось после каждого выхода в мир… Сбросив одежду, Де Лануа залезла в ванную, села на низенькую скамеечку и позвала:
— Иди, полей!
Игнат вошёл, глядя в пол…
…Вернее, чем Игнат, человека у Жозефины Генриховны не было за всю её долгую жизнь. Тупее, впрочем, тоже. Отданный колдунье в услужение собственной матерью — в качестве платы за чудесное излечение младшенького, — он стал незаменим. Здоровый как бык деревенский парень не только охранял Де Лануа — выполнял всё, что бы ему ни приказали. Друзей и знакомых в городе у него не было, жены и детей тоже, родная деревня осталась полузабытым воспоминанием… Весь круг общения, да и вообще весь мир Игната состоял из Жозефины Генриховны. Преданный хозяйке как пёс, он годился для самых деликатных поручений. Относительно, конечно, годился — если растолковать всё до мельчайших подробностей. Два года службы в десанте научили парня многому, но инициативы и сообразительности не прибавили…
Мысленно Де Лануа называла его слугой, но сама понимала, что это не совсем верно. Игнат был чем-то средним между рабом и домашним животным. Жозефина даже по-своему любила его — как любят верную собаку.