В США и Европе межепоколенческая мобильность, приблизительно оцениваемая по корреляциям между доходами отцов и сыновей, потрясающе низка. По данным Джулии Б. Айзекс из Института Брукингс, примерно половина «преимущества родительских доходов» наследуется сыновьями: «...если проследить за этой тенденцией, в среднем потребуется шесть поколений для семьи в США и Соединённом Королевстве, чтобы семейное экономическое преимущество перестало действовать». В Канаде, Норвегии, Финляндии и Дании социальная мобильность несколько выше, так что там «...нужно три, не шесть, поколений, чтобы, по сути, исключить эффект рождения в богатой семье». Если бы только Америка была бы похожа на социал-демократическую Европу, то требовалось бы только три поколения, чтобы стать джентльменом.
Постоянство класса в Британии шокирует ещё больше. Грегори Кларк и Нил Каммингс продемонстрировали, что британцы с французско-нормандскими фамилиями, вроде Дарси, Мандевиль, Перси и Монтгомери находятся на верхних ступенях британской общественной лестницы на протяжении 27 поколений со времён нормандского завоевания в 1066 году, в то время как семьи с англо-саксонскими фамилиями типа Сидвелл, Тонбридж и Гудхилл более бедны и менее образованны.
Может быть верным утверждение, что высшее образование является билетом из нищеты, но большинство билетов передаётся по рождению в небольшом количестве семей с большими деньгами. В США студенты с низкими оценками по математике, но родом из высших социально-экономических слоёв, с большей вероятностью получают диплом, чем студенты из семей из низших социо-экономических слоёв с высокими оценками по математике. В истинной меритократии дети родителей с высшим образованием, но с посредственными способностями, постоянно сбрасывались бы вниз, в рабочий класс без высшего образования, заменяемые более умными, более стремящимися пройти вверх по социальной лестнице детьми из рабочего класса. Но семьи надкласса сделают всё, что в их силах, чтобы их потомки остались в рядах университетской элиты с высшим образованием, в которой и были рождены, что в США включает в себя и подкуп членов экзаменационных комиссией и авторов рекомендательных писем.
Промышленная революция на западе не заменила классовые системы безклассовым, меритократическим обществом. Она заменила старую, преимущественно наследственную классовую систему из землевладельцев и крестьян новой, преимущественно наследственной классовой системой из менеджеров и пролетариев, в которой научные степени являются новыми титулами, а дипломы — гербами.
Является ли этот менеджерский надкласс глобальным или национальным? Новая классовая война, в своём международном аспекте, не является классической марксистской борьбой постнациональных капиталистов против глобального рабочего класса. Не является она и делом рук безродных «глобалистов» того сорта, который иногда клеймят популисты. Нынешние западные менеджерские элиты часто изображают из себя «граждан мира» и сигнализируют о своей добродетели тем, что недолюбливают демократические национальные государства как анахроничные или слишком национально-узкие. Но у большинства из них крепкие корни в своих родных странах.
Хотя многие цепочки поставок сегодня являются региональными или глобальными, штаб-квартиры мировой экономики не только располагаются в треугольнике Северная Америка — Европа — Северо-Восточная Азия, но также в непропорциональных количествах расположены в США, Великобритании, Японии и Германии. В 2016 году из десяти крупнейших транснациональных корпораций, имеющих больше всех иностранных активов, три располагались в США («Шеврон», «Дженерал Электрик», «ЭкссонМобил»), две в Великобритании (нефтяные компании «Ройал Датч Шелл» и «Бритиш Петролеум»), две в Японии («Тойота», «СотфБанк») и по одной в Германии («Фольксваген»), Франции («Тотал) и Бельгии («Анхойзер-Буш ИнБев»). Даже когда они ведут транснациональные операции на территории других развитых стран, крупнейшие транснациональные корпорации, такие, как «Форд», «Тойота» и «Даймлер» склонны сохранять свою национальную идентичность на уровне руководства.
Нельзя сказать и что транснациональная менеджерская элита замещает национальные менеджерские элиты. В США родившиеся за рубежом топ-менеджеры в 2015 году составляли только 14,6% (73 человека) из 500 топ-менеджеров, указанных в «Форчун». В 2014 году прибыль от зарубежных поступлений составляла 37% для 500 фирм S&P, но доля топ-менеджеров этих компаний, родившихся за рубежом, составляла только 7,2%.