И земля была распухшей. Странной.
Зависала чайка над волной,
Будто бы на ниточке стеклянной.
Крыльями упершись в высоту -
-Так она висела. Долго-долго.
А потом срывалась в пустоту
И вонзалась в воду. И не волгла.
Как её носило — не понять.
Я бы умер от изнеможенья.
И опять взмывала. И опять
Тут же повисала без движенья.
Вот она припала на крыло.
И пошла кружиться на просторе...
Грозовое, яростное море
Ничего с ней сделать не могло.
Безликость
Прочтёшь стихи — ни запаха, ни цвета.
Синтетика... Она теперь в чести.
В таких стихах нет ни зимы, ни лета.
Ни птицам петь. Ни дереву цвести.
А всё на месте. Свинчено на диво.
Всё пригнано. Да так, что не дыши.
И всё тут есть. И вроде всё красиво.
Единственно чего тут нет — души.
Да собственного зрения. При этом.
Да той, природной сути мастерства,
Когда своим, а не сторонним светом
Живёт любая клетка естества.
А то ведь вот какая незадача:
Вдоль хилых синтетических кривых
Бредут стихи — не хохоча, не плача,
Не трогая ни мёртвых, ни живых.
О серый яд безликого эрзаца!
Так гладко всё, что можно уморить.
А песням надо плакать. И смеяться.
И ненавидеть. И боготворить.
А тут — прочтёшь — ни запаха, ни цвета.
Синтетика... Она сейчас в чести.
И ни зимы в стихах таких. Ни лета.
Ни птицам петь. Ни дереву цвести.
Есенинская осень
Шла белка вдоль по осени,
Орешки звонко щёлкая.
Бежит ко мне из просини
Берёзка краснощёкая.
Бежит, не спотыкается,
Не припадает на ногу.
И вот она – красавица-
С разбегу прямо в радугу.
И зарево, и зарево,
То жёлтое, то красное,
И ну пошло раздаривать
Добро своё цветастое.
Стоит пора погожая
В прозрачной беспредельности,
На семь чудес похожая
И ярче всех в отдельности.
И есть в ней, в этой осени,
Такая глубь высокая…
Бежит ко мне из просини
Берёзка краснощёкая.
Вдвоём
Летит звезда хвостатая.
Шумит ольха усатая.
И дождь стоит, как статуя
Из глыбы голубой.
Зарница приближается.
Огонь с огнём сражается.
А мне воображается,
Что это мы с тобой.
Всё спорим. Всё сражаемся.
Всё самовыражаемся.
Всё чаще обижаемся
На каждый пустячок.
Ведём бои поспешные.
А все мы люди грешные.
А злобимся — сердешные —
И двери на крючок.
Лежит дорога торная.
Витая. Неповторная.
И хоть земля просторная —
А тесно нам вдвоём.
Где ни пойдём, а встретимся.
Повздорим ли, приветимся,
А светимся и светимся
Мятущимся огнём.
Гипербола
Жили черти в карандаше.
Мне гиперболы по душе.
Кит ворочался в Иртыше.
Mнe гиперболы по душе.
Пальма выросла в камыше.
Мне гиперболы по душе.
Жили радуги в шалаше.
Мне гиперболы по душе.
Скупость щедрости не указ,
За гиперболой ходит сказ.
А за сказами ходит сказка.
Цепь за цепью. За связкой связка.
Сколько в мире сердец несчастных,
Но с великим добром в ладу,
Ходит сказка в сапожках красных,
Я за сказкой весь век иду…
Этюд
У самой у обочины
Цветы разлепесточены,
Ложатся акварелины,
Как прихоти апрелины.
Весна идёт. Владычица.
И речка в берег тычется.
И звоном поле полнится.
И луч летит, как молница.
Линяют звери разные,
От линьки несуразные.
Гуляет ель-красавица,
Чтоб всем в лесу понравиться.
И стали дни всё длительней.
И всё ручьи общительней.
И, сев на сук березовый,
Ликует дятел розовый.
Преодоление
И встала речка в камыше.
И город в стуже.
Но если лёд в твоей душе —
Чего уж хуже!
Стоят сугробы за окном.
Зима без фальши.
Но если снег в тебе самом —
Куда уж дальше!
Закатный луч прервал полёт
И нет просвета.
Но если ночь в тебе живёт -
Как страшно это!
Когда б все беды перечесть,
Когда бы ведать...
Но человек затем и есть —
Чтоб всё изведать!
Открытость
Птицы ткали цветок на снегу.
Волк таился в мохнатом логу.
Птицы ладили хор на лугу,
Волк таился в мохнатом логу.
Птицы гнёзда творили в стогу.
Волк таился в мохнатом логу.
Птицы пели. Вовсю. Не таясь.
Волк ушёл в глухомань. В непролазь.
Птичий след на открытом снегу.
Не могу я как волк… Не могу.
***
О женщинах – не спрашивай меня!
Да разве я скажу тебе об этом,
Когда колдует таинство огня,
Безудержно наполненное светом.
Когда за вздох, за стон, за каждый вскрик
Всей жизнью платишь. Всей своей судьбою.
И в этот миг — ты целый материк,