В какой волшебный мир попал я вдруг?Там, под скалой, кто правит пир ночной?Среди покрытых хворостом лачугТрещит костер веселый предо мной.Трепещет свет на елях в вышине,И поспевает ужин на огне.Разгульный смех и шутки, и по кругуТяжелый ковш передают друг другу.
С чем я сравню шумящий этот стан?Их дикой пестроте дивлюсь незримо.Кто все они? Каких питомцы стран?Приблизиться? Пройти ли молча мимо?То призраки? Иль дикие стрелки?Иль гномы варят зелье там, колдуя?В кустах другие вижу огоньки.Едва, боязни полный, не бегу я.То на ночлег толпа цыган сошлась?
Иль, как в Арденнах, здесь бежавший князь?Иль я в лесной глуши, вдали от мира,Заблудший, встретил призраков Шекспира?Да, мысль верна: скорей всего они,Или, бесспорно, кто-то им сродни.В их облике – роскошный дух свободы.Их грубость благородна от природы.Но кто средь них, – широкоплеч, красив,Лениво стан могучий наклонив,Цветистый плащ за плечи перекинув,Сидит вблизи костра, – потомок исполинов?Сосет он свой излюбленный чубук,И вьется дыма облако вокруг.Его словечко сдержанно-сухоеВеселье вызывает громовое,Когда он примет строгий видИ чуждым языком, шутя, заговорит.
А кто другой, что в отдаленьеПрилег на ствол поверженной сосны?Каким блаженным сладострастьем лениВсе члены тела стройного полны!Не для друзей – мечтой затерян в безднах,Стремясь на крыльях духа в небосвод,Он о вращенье сфер тысячезвездныхПеснь однозвучную, забыв весь мир, поет.
Но что ж погасло пира оживленье?Все зашептались в видимом смущенье.Их речь – о юноше, что там, в уединенье,Где воет водопад, грызя в ночи гранит,Где отсвет пламени дрожит пятном багровым,Под одиноким, тихим кровом,Не слыша гневных волн, вдали от пира спит.Устав от шума, сердцем чужд веселью,Я отошел – и зашагал к ущелью.
Привет близ этой хижины тому,Кто, сон забыв, глядит в ночную тьму!Зачем ты здесь, глубокой думы полный,Сидишь вдали от радостных гуляк?О чем ты грезишь, грустный и безмолвный,Зачем свечою не разгонишь мрак?«Не вопрошай! Молчания печатьЯ не сорву, пришелец, пред тобою.Пускай одной ты движим добротою,Мой жребий здесь – томиться и молчать.Я не открою, даже другом спрошен,Откуда я, кем изгнан, где блуждал.Из дальних стран сюда я жизнью брошен,И я за дружбу пострадал.
Кто может знать себя и сил своих предел?И дерзкий путь заказан разве смелым?Лишь время выявит, что ты свершить сумел,Что было злым, что – добрым делом.Ведь Прометей вдохнул небес чистейший жарВ бездушный ком земли обожествленной,И что ж, – лишь кровь земную в дарПринес он персти оживленной.На алтаре огонь похитил я живой —Он разве чистым пламенем разлился?Но, хоть пожар взметнулся роковой,Себя я проклял, но не устрашился.Когда я вольность пел в невинности своей,Честь, мужество, гражданство без цепей, —Свободу чувств и самоутвержденье,Я благосклонность меж людей снискал,Но Бог, увы! Искусства мне не дал,Искусства жалкого – притворства в поведенье,И вот я здесь – высок падением своим,Наказан без вины и счастлив, хоть гоним.
Но тише! Это скромное жильеХранит все благо, все страдание мое:Возвышенное сердце, что судьбойУведено с путей природных,Что, след найдя, должно бороться то с собой,То с легионом призраков бесплодных.О, лишь трудами обретет оноТо, что ему с рождения дано!Ни слово чувств его высоких не откроет,Ни песня бурных волн не успокоит.
Кто, гусеницу видя на коре,О будущей заговорит с ней пище?Кто куколке на утренней зареРазбить поможет нежное жилище?Но путы разорвать настанет срок,И к розе полетит вспорхнувший мотылек.И вот закон: должны промчаться годы,Чтоб он сумел на путь попасть.Хоть к истине влеком он от природы,В нем заблужденья будят страсть.
Спешит он в жажде впечатлений, —Троп недоступных нет, и трудных нет высот!Пока несчастье, злобный гений,Его в объятия страданья не толкнет.Тогда болезненная сила напряженьяЕго стремит, влачит могучею рукой,И от постылого движеньяВ постылый он бежит покой.И в самый яркий день – угрюмый,И без цепей узнав тяжелый гнет,Душой разбит, с мучительною думой,На жестком ложе он уснет.А я, с трудом дыша, в чужой стране,Глазами к вольным звездам обращаюсьИ наяву, как в тяжком сне,От снов ужасных защищаюсь».