Эта подборка вызвала в собравшемся на квартире служащего губернского земства Виктора Чернова социалистическом кружке жаркие обсуждения. За последние три месяца империя буквально встала на дыбы, и очень многое быстро стало не таким, как раньше. А желающие изменить российские порядки лица попали в…
В состояние неустойчивого равновесия, балансируя между позицией «соглашательства» и «фанатичной непримиримостью»
— В конце концов, мы не можем предать наших павших в борьбе товарищей и пойти на сделку с царским правительством! — в запале выкрикнул один из гостей.
— Подожди, Андрей, — возразил Виктор. — Ты говоришь о борьбе ради борьбы? Что есть предательство в твоём понимании? Если власти наконец-то услышали чаяния народных крестьянских масс — то не есть ли это победа?
— Пока я наблюдаю лишь газетную трескотню! — Отрезал спорщик. — Вот увидишь, всё скоро вернётся на круги своя! Выпустят пар народного негодования и снова его закабалят!
— Ну положим, ты это перегнул, — заметил ещё один из гостей.
— Давайте всё взвесим, без эмоций, — сказал Виктор. — Выкупные платежи отменены, губернаторы становятся выборными, да и земля теперь раздаётся…
— Ага, в Сибири… — едко ответил Чернову Андрей. — Попробуй туда доберись! Сколько народу помрёт по дороге…
— Будут формироваться переселенческие артели — считай те же общины, — пожал плечами Виктор.
— Ты думаешь, что крестьяне смогут этим воспользоваться? Они темны и необразованны, они в нищете и голоде!
— Знаешь, Андрей, это даже весело — на каждое твоё возражение уже есть мнение от правительства, — сказала сидевшая за столом девушка. И провела тонким, изящным пальцем по двум вырезкам, одна из которых начиналась с заголовка «Правительство создаёт резервные хлебные фонды».
— Да ну вас, нашли чему веселиться, — в сердцах махнул непримиримый фанатик. — Ладно, вы как знаете, так и действуйте! А я всё это не приму! Не верю!
— Сейчас самое разумное — это создавать свою партию, — внезапно сказал Виктор. — Очень многое из манифеста социалистов заявлено. И мы можем возглавить этот процесс, если придём к власти через выборы в Госсовет, да и о губерниях не стоит забывать…
Глава XI
Следующие несколько дней прошли отлично — я стрелял из новых помповух и гонял по окрестностям Ливадийского дворца на самой крутой в округе тачке, катал Аликс, Мама́ и прочих «родственников», а после и чинил её вместе с приданной командой механиков.
Затем снова катал пассажиров — двух оставшихся при мне «дружбанов» Оболенского и Ухтомского. Не сказать, что они были какими-то ценными гениями, но… Но я всё же не спешил окончательно отделываться от прошлого Ники, желая иметь возможность получения дополнительной информации об окружающем мире.
На большее — не особо рассчитывал, но всё же в сравнении с прочими, эти двое были… или могли быть полезными… Так мне казалось… Эспер Ухтомский входил в правление Русско-Азиатского банка, и автоматически становился неформальной связью с французами. Кроме того, князь контролировал газету Санкт-Петербургские ведомости, что тоже было для меня важным в развернувшейся непрерывной печатной баталии. А Котя Оболенский просто оказался честным и дотошным счетоводом, и я поручил ему задачу независимого финансового контроля моих «бизнес-проектов».
И вот когда мы стояли рядом с автомобилем и наблюдали за тем, как механики натягивают на заднюю ось, слетевшую в очередной раз приводную цепь, эти два кадра решили воспользоваться моим отличным расположением духа. Вслед за Марией Фёдоровной они принялись упрашивать за Шереметевых — как же, ведь младший был когда-то «дружбаном» Ники! Да и вообще…
— Ладно, ладно, друзья… Прошу вас, хватит, — выставил я руки вперёд. — Ничего им не сделается, посидят до мая будущего года в имениях, подумают, что можно болтать, а чего нельзя… А в годовщину коронации я их по-отечески прощу.
— Но Ники, — продолжал гнуть своё Ухтомский. — Быть может, как-то можно…
— Как-то? Дай мне минуту… — я принялся снимать кожаные шофёрские перчатки, драматически тянув паузу.
На самом деле у меня был уже заготовлен спасительный билет для проштрафившегося вельможи.
— А знаете, что… Пусть Сергей Дмитриевич деятельно раскается… И тогда я немедленно сниму опалу.
— Деятельно? И что же ему следует предпринять?