— Но как же… — Игнатьев задохнулся от неожиданности. — Сербия — наш союзник! Обреновичи верны России! И вся наша политика ранее предполагала тесный союз.
— Который нам ничего, кроме проблем не даёт! Мои дед и отец, да и не только они, но и прадед, а до него и Екатерина сделали очень много для освобождения православных народов Балкан и как они нам за это отплатили? Россия потеряла сотни тысяч жизней, чтобы что? Румыния в сфере германского влияния, устье Дуная не наше и никогда не будет нашим, Болгария прямо сейчас предаёт нас, Грецией овладело безумие реванша, и, помните мои слова, — этот путь закончится браком с англичанкой!
— Лишь про сербов можно с натяжкой говорить, что они нам верны… Но и этими горячими головами больше проблем, чем пользы! Они также больны вредной и несвоевременной идеей создания своей маленькой великосербской империи — и хотят её строить, подчиняя окружающие народы, да ещё и за счёт России. А нам это зачем?
— Союзный долг перед славянами и православными, государь. — Хмуро сказал Игнатьев. — Кем мы будем, если предадим их? Станем теми же румынами?
— Подловили вы меня, Алексей Павлович! Как есть, подловили на слове. Но… Вы неверно оцениваете ситуацию. Вовремя исправить ошибки друга, пусть даже и применив силу — это не предать. В гимназиях у нас так и вовсе учеников секут розгами. А сербы, перед нами и австрияками те же ученики. Они опьянены свободой и хотят большего, но не понимают, что для этого им придётся разгромить Австро-Венгрию — конечно же сие невозможно! Но ведь они неизбежно втянут в это дело Россию, а затем и всю Европу. Сейчас Сербия — это фитиль будущей общеевропейской войны. И если такое случится, то они первые же и пострадают. Пока русские будут биться где-нибудь на Карпатах и в Мазурии — их растопчут.
— Государь, я не рассматривал такой сценарий. — Сказал Игнатьев. — Но обдумаю его. Мысль о том, что нам не позволят просто так хозяйничать на Балканах верная, мы уже обжигались на этом.
— Вот и я о том же… А вот статус нейтральных государств сулит им очень многое. В первую очередь это большие возможности в торговле! Балканские страны смогут построить мост между Западом, Востоком и Севером.
— Это будет сложно, нельзя так просто взять и изменить мнение целого общества, их национальный характер… В Сербии засилье радикалов и непопулярная династия!
— Да, но это их шанс не стать разменной монетой великих держав на следующую сотню лет… Мы немного отвлеклись. Намекните австриякам на этот новый подход к балканским делам. Даже если у нас и не получится, то выиграем время… А я пока напишу ещё одно письмо Солсбери и Францу Иосифу — для того, чтобы успокоить им нервы, я согласен на присутствие английского и австрийского стационеров в Анадолуфенери.
— Но как это возможно? — Старый империалист Игнатьев снова возмутился. — Это же обнуление всех наших стараний по изоляции Чёрного моря!
— Вовсе нет, мы вообще ничего не теряем, кроме видимости… В военном отношении одиночные корабли, которые к тому же будут стоять в будущей гавани, крайне уязвимы. Нам даже не нужно будет их расстреливать из орудий — хватит внезапного ночного абордажа. Стационеры, таким образом, потенциально становятся нашими трофеями. Заранее. Поэтому пусть присылают те корабли, что получше. Ха-ха-ха!
— А где же они будут стоять? Сейчас в Анадолуфенери крайне неудобно. Султан подсунул нам кота в мешке.
— Если в зимний шторм там утонет англичанин или австрияк, то я тоже не расстроюсь. Но, думаю, они пришлют корабли весной. А затем и наши драги успеют намыть защитные молы.
После обеда-второго завтрака я сел в новый автомобиль и отправился с визитом к инженеру Шухову — Владимир Григорьевич с жаром взялся за несколько совместных проектов и уже был готов показать мне кое-какие результаты. Встреча состоялась рядом с просторным ангаром-мастерской, где меня ждал сам инженер в компании с Менделеевым.
— Чем обрадуете, Владимир Григорьевич? — спросил я после взаимных приветствий.
— Есть кое-что, ваше величество, — улыбнулся Шухов. — К сожалению, сейчас в Москве нет всех наших, но я заручился их поддержкой в демонстрации.
— Отменно. А как вам работается с Кованько и Жуковским?
— Бывают трения, но в целом моя задача ограничена достижением определённых параметров конструкции, а уж требования и прочее за ними. Да и, честно говоря, не лезу к ним — прочих дел хватает.
— Понял…
Отношение Шухова меня более чем устраивало — ведь он действительно был разносторонним специалистом и было нерационально замыкать его талант в одном деле. Также я намеренно не стал пока собирать на большое совещание всех членов «дирижабельного проекта». Там все люди мотивированные, пусть работают спокойно и без лишнего внимания со стороны иностранных держав. Здесь же и сейчас — я встречаюсь с абсолютно разными людьми энциклопедических компетенций, и никто из них не завязан на один аэропроект…