– Машина времени? Ты что, разыгрываешь меня?
– Ни в коем случае. Она действительно была построена. И даже, более того – запущена.
– Я даже не мог представить, что наука уже дошла до такой степени развития, чтобы создать машину времени, – Гена удивлённо посмотрел на доктора. – И как прошёл запуск? – С нескрываемым любопытством спросил он.
– К сожалению, полномасштабные испытания завершились полным крахом. Оказалось, что при перемещении достаточно большого объекта, такого как человек, чёрная микродыра, которая являлась пространственно-временным переходом, воздействует на темпоральный континуум с силой, гораздо большей, чем расчётная. Этот просчёт дорого всем нам обошёлся. При очередном запуске дискретизация темпонормировки значительно превысила планковский порог, и ситуация вышла из-под контроля. Мы заметили свою ошибку слишком поздно и не смогли стабилизировать пространственно-временной континуум, а это повлекло за собой искажение временной оси.
– Звучит пугающе, – Озимцев слегка напрягся. – Чем это закончилось?
– К сожалению, мы не смогли вернуть всё на свои места и то, что мы сделали, привело к полному замещению старой реальности новой, которая образовалась после произошедших на временной оси изменений.
– Подожди, подожди, – перебил его Озимцев. – То есть ты хочешь сказать, что наша текущая реальность – подделка?
– Отнюдь. Она настоящая, но эта реальность имеет мало общего с той, которая досталась нам изначально, – грустно ответил Евгений.
– Значит, история изменилась, – Гена ужаснулся вставшей перед его глазами картине, а Дегтярный лишь кивнул в ответ. – Расскажи, каково было в той реальности? Что изменилось?
– В предыдущей реальности не было ни Первой, ни Второй Мировой Войны. Гитлера убили ещё до того, как он стал политическим деятелем. Атомные бомбы не были сброшены на Хиросиму и Нагасаки. Создание атомного оружия было отсрочено на два десятилетия и не сопровождалось уничтожением миллионов людей. ООН и НАТО никогда не существовало. СССР не распался в 1991 и существовал вплоть до момента проведения эксперимента 5 лет назад. Это лишь несколько примеров того, что изменилось, – Евгений тяжело вздохнул и присел на стул напротив Геннадия. – После такого катастрофического провала проект решено было закрыть на неопределённый срок. На данном этапе человечество ещё не готово брать на себя такую ответственность.
– Но почему я об этом ничего не помню? – изумился Озимцев.
– А вот здесь мы плавно переходим к тому, зачем нужен этот биочип. Мы обнаружили, что человек, движущийся в ковариантной темпоральной системе, вскоре сходит с ума из-за разрушительного воздействия темпоральных волн. Для того чтобы подопытные не сходили с ума, наш отдел разработал биочип, который защищает сознание человека и не даёт ему потерять рассудок. Более того, человек с этим биочипом может запомнить любые темпоральные изменения, которые произойдут с ним. В мой мозг вживлён такой же. Именно поэтому я всё и помню. Тогда же мы изобрели и устройство для его безопасного ввода в организм. Вскрывать каждому черепную коробку было накладно и небезопасно.
– Это объясняет, зачем нужен биочип, но не объясняет, зачем ты вживил его мне. Ведь проект закрыли, больше нечего опасаться. Так? – Гена вопросительно посмотрел на Евгения, подняв одну бровь и слегка наклонив голову.
– Ты отчасти прав, но… – он на секунду замолчал, что-то обдумывая, – несколько дней назад ко мне приходили какие-то незнакомые люди и сообщили, что проект снова в работе и им нужна моя помощь. Я отказался. Игры со временем очень опасны и не проходят бесследно. На данном этапе своего развития человечество ещё не готово к путешествиям во времени. Я боюсь, что то, что случилось пять лет назад, может снова повториться. Я вживил тебе этот биочип, чтобы защитить твоё сознание от возможных темпоральных воздействий, чтобы ты помнил всё, что с тобой происходило и произойдёт, чтобы ты не забыл, кто ты есть, – закончил своё путаное объяснение Дегтярный.
– Думаешь, они снова изменят реальность? – Озимцев сузил глаза.
– Это очень даже вероятно, но я отчётливо помню, что по постановлению правительства и спецслужб, этот проект должен был быть закрыт навсегда. И то, что он запущен вновь, свидетельствует лишь о том, что это не было санкционировано, – Евгений прошёлся по комнате взад и вперёд.
– Что ты намерен делать?
– Я сообщил об этом в правительственные структуры. Благо, у меня там есть пара знакомых. Они обещали во всём разобраться и сообщить мне результаты.
– Что-то я не очень доверяю этим структурам. Они ведь по уши погрязли в бюрократии. Не удивлюсь, если они об этом уже знают, но не спешат ничего предпринимать, – в голосе Озимцева звучало недовольство.
– Я не исключаю и такой вариант, – признался Евгений, – но всё же я рассчитываю на более благоприятный исход.
Раздался звонок телефона в соседней комнате.
– Интересно, кто это? – доктор направился к телефону.
– Из чистого любопытства – как назывался тот проект? – вдогонку ему спросил Геннадий.
– Называется он, на мой взгляд, весьма красноречиво – «Нова…
Раздался звон разбитого стекла, Евгений прервался на полуслове и Гена услышал стук упавшего тела. Он кинулся в сторону звуков и увидел Евгения, лежащего на полу с пулевым отверстием в груди. Одно из стёкол в окне было разбито.
«Снайпер!» – пронеслось в голове у Озимцева. «Надо забрать Женю!»
Он молниеносно подлетел к другу, схватил его за ноги и потащил прочь.
Повторно раздался звон разбитого стекла, и следующая пуля едва не убила Гену, царапнув его по голове и оставив длинный кровавый след вдоль виска. Он упал на пол, но попыток вытащить друга из комнаты не прекратил, подтягивая того за ноги, насколько позволяло лежачее положение. Через минуту оба были в коридоре. Дегтярный был едва жив. Ему прострелили лёгкое, и он истекал кровью, но всё ещё держался. Он бормотал что-то, но разобрать, что он говорит, не представлялось возможным.
– Женя, держись, я вытащу тебя отсюда! – Гена огляделся вокруг, он не знал, то ли ему бежать за аптечкой, то ли к телефону.
Но Женя его не слушал. Он всё продолжал что-то бормотать себе под нос.
– Проект «Новая… Кхе-кхе… – он закашлял кровью, – … «Новая Реальность», – новый приступ кровавого кашля. – Не дай им… кхе-кхе-кхе… снова это сделать… Останови безумие…
После этого он шумно выдохнул, его веки опустились, а тело обмякло. Гена пытался нащупать пульс, но его уже не было. Дегтярный был мёртв. Гена, конечно, и раньше терял товарищей на войне, но Евгений был для него куда больше, чем просто товарищ. Он ведь обязан был ему жизнью, а долг так и не смог отдать, не смог его спасти. Если бы Евгений тогда не вытащил ему пулю из ноги, то Озимцев истёк бы кровью и умер. Пуля пробила бедренную артерию, и кровотечение было довольно сильным. На момент, когда Гена попал к нему на операционный стол, он потерял уже почти литр крови. Ещё немного и спасать было бы некого.
«Нужно скорее выбраться отсюда и найти Лёшу», – подумал Гена и начал пробираться к входной двери.
Он был уже совсем рядом с ней, когда услышал на лестничной площадке чьи-то негромкие, но быстрые шаги.
– Чёрт, быстро они, – пронеслось у него в голове. – Нужно найти другой выход.
Как известно, безвыходных ситуаций не бывает, вот и у Гены выходов было аж целых два: либо дать себя убить, что для него было весьма неприемлемо, либо выпрыгнуть из окна.
Проблема была в том, что второй вариант не слишком отличался от первого, по причине того, что Дегтярный жил на четвёртом этаже, а дом был старой постройки и потолки были по четыре метра высотой, то есть расстояние до земли составляло как минимум метров четырнадцать, а внизу был постелен такой «мягкий» асфальт. Со сломанными ногами далеко не убежишь.