Строительство цивилизации возобновилось, тем более что социалистическая Югославия заняла беспрецедентно значительное место на международной арене, в том числе став лидером Движения неприсоединения. Вновь камнем преткновения стала слабость Православия как скрепляющей силы. Эта слабость даже возросла, ибо на место скрепы стала претендовать и коммунистическая идеология, причем небезуспешно, вплоть до рождения этнополитической категории «югослав». Злую шутку с югославскими коммунистами сыграла их вера в свой особый европейский социализм, приводивший к идеологическим компромиссам без формирования четкой новой мировоззренческой парадигмы. А главное — югославские коммунисты, как и коммунисты советские, недооценили фактор национального развития. «Расслоение» скрепы между Православием и половинчатым социализмом предопределило распад сербской имперской идеи.
Именно поэтому лидеры атлантизма пытаются дискредитировать идею построения «Великой Сербии», которую видят в действиях В. Шешеля, Т. Николича и даже социалиста С. Милошевича, — в ней они ощущают опасность становления равной им по возможностям империи, воплощающей собой Южнославянскую цивилизацию.
Отметим, что цивилизации могут существовать не только в форме империи, но и в форме сообщества государств, в том числе государств с разными структурами территории. Существовать или, тем более, развиваться. Государство Александра Македонского стало развиваться в сторону империи, когда великий полководец дополнил завоевания новых территорий внутренней политикой мирного сосуществования народов, но империей не стало в связи с отсутствием объединяющей людей духовной среды, складывающейся вокруг общего вероисповедания.
Мы видим в истории, что империи только тогда состоялись, когда их скрепляли единство веры, общие духовные ценности. А потому нет логики в утверждении А. Буровского о том, что отсутствие общей идеи взорвало языческую империю. Если общая идея отсутствовала, то империи просто не было, а если империя существовала, то только при условии, что была объединена общими религиозными верованиями, даже древними.
При определенных обстоятельствах духовной средой, скрепляющей многообразие народов и культур, все же могут на некоторое время становиться и светские идеологические постулаты, как произошло в СССР — марксистско-ленинская идеология обладала в определенный период даже определенными чертами религии. А поскольку это дополнялось конкретными действиями по собиранию «разрушенного здания империи», то о существовании российской государственности в форме советской империи говорить уместно и правильно.
Отсюда понятно, почему потерпела исторический провал гитлеровская Германская империя: для ее огромных пространств идеология расовой исключительности арийцев не могла быть скрепляющей. Удивительно, но, имея К. Хаусхофера и его учеников, нацизм начисто игнорировал территориальное мировоззрение. Территория рассматривалась лишь как место проживания высшей расы. Принцип нордической крови заглушал все.
Расизм не смог заменить религии. Сможет ли это сделать либеральный гуманизм? Ведь Соединенные Штаты Америки, например, можно признать империей только в случае, если видеть их скрепой в качестве национального духа своеобразное либерально-гуманистическое мировоззрение. И насколько такой «гуманизм» выдержит свой внутренний кризис эпохи глобального терроризма? Даже притом, что «европеизм» — современная идеологическая конструкция левой направленности — и включает, по мнению В. Клауса, не только отказ европейцев от национального суверенитета, но и отход от индивидуализма, склонность к социальной инженерии.
Национализм конкурирует с религией в деле собирания Арабской империи. «Патриотическая мысль, не имеющая общеарабского содержания, взаимодействия с прошлым, может привести к самоизоляции и замкнутости… — говорил президент Ирака С. Хусейн. — Ирак — восточное крыло общей арабской родины». Ни одна отдельная страна не в состоянии защитить Палестину. «Ее освобождение — духовная миссия всей арабской нации». И в национальном восприятии арабов нет вечных границ внутри арабского мира.
На примерах России и США особенно наглядно видно, что империя расширяется не только через завоевание территорий, но и через включение в свой состав добровольно попросивших этого народов, которые не могли более хранить свою национальную государственность перед лицом внешних опасностей.