— Ха! — моя нога опускается на его руку. Хруст. Есть. Я поднимаю ногу снова. Зверь рычит внутри, ему мало, он требует вырвать ему кадык, выдавить глаза и выпустить кишки, намотать на голову и вытащить язык на грудь, превратить его в кровавую кашу, пульпу, фарш…
— Кента! Стой! Пожалуйста! — кто-то хватает меня сзади и Зверь сразу же пытается вырваться и взять контроль — кто-то напал на нас! Локтем в лицо, разворот, удар, удар, удар, солнечное сплетение, печень, горло, висок… я с трудом сдерживаю его, чувствуя как его рычание отдается вибрацией в моих костях. Нет, нельзя. Это свои.
— Кента! Ты что творишь?! — говорит Томоко, держа меня за рукав: — хватит с него уже!
Зверь рычит внутри меня и мне стоит огромных усилий не ответить резко, не оттолкнуть ее, не зарычать в ответ. Я стискиваю зубы и закрываю глаза. Вдыхаю. Задерживаю дыхание. Выдыхаю. Открываю глаза. Осматриваюсь.
Время словно замерло и все звуки потерялись в падающем сверху снеге. У моих ног тяжелой темной кучей лежит напавший на нас алкогольный самурай. Чуть в стороне — там, куда я его отбросил — лежит нож. Обычный стилет с обоюдоострым лезвием и боковой выкидкой. Рядом со мной стоит Томоко и смотрит мне в глаза, держа меня за рукав. Рукав, кстати — почти оторван и я только сейчас понимаю, что мне сейчас должно быть холодно. Я аккуратно освобождаюсь из ее рук и наклоняюсь над лежащим (Томоко напрягается), подбираю свою куртку и отряхиваю ее. Надеваю. Меня все еще колотит от количества адреналина, я не чувствую холода, но надо одеться, иначе простыну. Я поднимаю голову вверх и смотрю как потрескивающая лампа в уличном фонаре освещает падающие крупные (почти с кулак!) снежинки.
Я вдруг понимаю, что мне все это время было скучно. Да, безопасно. Но… мы ведь все равно все умрем, верно? Кроме того — Зверь внутри меня требует, чтобы его выгуляли и долго я противится этому не смогу. Лучше всего слить его энергию общественно приемлемым способом. Как Декстер Морган, например. Или Бэтмен. Думаю, что у Бэтмена тоже есть свой темный попутчик, иначе зачем он скачет по крышам в обтягивающем трико лично, а не платит отряду квалифицированных наемников. Нет, ему это нравится. У него есть свой Зверь, просто он кормит его теми, кого он называет «злодеями». Просто для того, чтобы оправдать свои действия, дескать я убивал только плохих парней.
Хорошо, думаю я, приди уже в себя. Ты только что нарвался на неприятности на ровном месте, просто потому что хотелось рискнуть, хапнуть адреналина, пожить на грани, быть как Сэм, Сиддхартха, который поставил свое тело и жизнь на кон. Испугал девушку, которую считаешь своим другом, едва не убил алкогольного самурая, которого, конечно, добропорядочным гражданином не назовешь, но и умирать в луже своей мочи, пытаясь вдохнуть воздуха с перебитой трахеей — вряд ли заслуживает.
— Спасибо — говорю я, поворачиваясь к Томоко и вижу в ее глазах облегчение.
— Хорошо, что ты вернулся — говорит она: — я уж думала…
— Спасибо, что помогла мне — отвечаю я и глажу ее по плечу: — давай я закончу тут и …
— Не надо! — округляет глаза она: — не надо… заканчивать его.
— И в мыслях не было. — я наклоняюсь и некоторое время изучаю алкогольного самурая. Так и есть — дрыхнет. Запомните детки, если вы хорошенечко наваляли люлей пьяному дядечке — то он скорее всего заснет. Да, вот так, со сломанной рукой и, скорее всего — с сотрясением мозга. И с ножом в жопе — добавляет внутренний Зверь, но уже не так уверенно, как прежде. Он пытается отстоять свою точку зрения, мотивируя это тем, что если уж сказал — то надо делать, иначе на районе уважать не будут и вообще, чего нам стоит? Воткнуть так, чтобы кровью не истек, ну в самом деле… я мотаю головой, окончательно прогоняя темного попутчика. Переворачиваю его на бок, так, чтобы не захлебнулся своей рвотой, если она будет. Нахожу у него в кармане телефон и набираю сообщение в полицию. Потому как — замерзнет же к утру. Вытираю телефон и кладу ему в карман. Думаю о том, что падающий снег уже через двадцать минут скроет все следы. А еще о том, что надо бы узнать какие правила в этом самом «Медвежьем Кругу». Потому как я и Кента — мы — адреналиновые наркоманы и чего добру пропадать. Я встаю и мы с Томоко уходим из этого переулка со все еще мигающей лампой уличного фонаря.