Страны святой, нет в мирозданье краше!
И если надо мы умрем опять,
За коммунизм, в величье дело наше!
Боль снова нахлынула на мальчика Борьку, кряхтя, он чуть отодвинулся от стены и принялся дергать головой.
Тут послышался скрип и, в камеру вошла пятерка рослых эсесовцев. Они не слишком долго думая, пнули мальчика-полковника сапогами и подхватили его под руки:
- Пошли сученок!
Борька Прохоров понимал, что сопротивляться бесполезно. Ему со скрипом расстегнули стальной ошейник. Врезали еще пару раз и понесли на руках. Мальчика-офицера словно обдало ледяным холодом: куда его несут. Неужели сейчас произойдет самое страшное!
Действительно пацана-полковника тащили куда-то в низ. И как ни странно при этом становилось теплее. Герой России Прохоров вдруг почувствовал себя намного бодрее: где наша Раша не пропадала! Ему уже пятьдесят три года, пусть даже и в прошлой жизни и не стоит раскисать! Он выкарабкается и из этой передряги.
Его несли по ступенькам, медленно спуская! Один раз грубо тряхнули, что отдалось болью в плече, Борька, прокусив губу, сдержал стон. Наконец, мальчишка-полковник почувствовал, что сырость уступила сухости. Палачи внесли ребенка-орденоносца в довольно просторное помещение.
Правда стены выглядели зловеще, на них висели разнообразные и фантастические по форме инструменты. Мальчик увидел несколько пылающих каминов и приспособление в форме дыбы. Тут также было множество растяжек и различных предметов пыток. Борис Прохоров вдруг почувствовал тяжесть в желудке, что-то закололо, словно внутри тебя ворочается ежик!
Это страх! Понял мальчишка-полковник, ни в коем случае ему не следует поддаваться!
Борька нагоняя себе воспоминания об славном прошлом - до предела напрягся. Он свое первое боевое крещение принял еще в детстве во Вьетнаме. Пусть даже нельзя сказать, что тогда пионер Прохоров участвовал в сражении как полноценный солдат, но попал под обстрел и даже получил ранение средней степени тяжести. Так, что матерый можно сказать боец, а сейчас попал в самую страшную бойню в мире.
В зале сидел полковник СС и уже знакомая женщина, та, что участвовала в захвате мальчика-полковника. Несмотря на всю свою закаленность, Борьке побледнел, видно нелегкая судьба его ожидает, если собрались допрашивать ребенка, отпетые палачи. Нет, он им ни за что не подастся, даже если придется кричать ни мысли, ни звука! Но вот только сумеет ли он выдержать. За всю богатую и достаточно долгую для воина жизнь Прохоров побывал в разных передрягах, однако сквозь пытки и продолжительный плен реально пропускать себя не приходилось.
Полковник СС лаконично, по-русски спросил:
- Имя!
Борька, стиснув зубы, молчал. По нему хлестнули плетью. Полковник СС снова повторил:
- Говори малявка имя!
Прохоров ответил со злобой и вызовом:
- Я маленький Сталин!
Полковник СС фыркнул:
- Вот какой тон у сучонка! Он видимо хочет более жесткого общения.
Эльза похотливо округлив глаза, проверещала:
- Поджарим пацаненку пятки.
Полковник СС уже более мягким тоном спросил:
- Назови своих сообщников и в этом случае мы тебя отпустим!
Мальчишка-офицер, вспоминая фразу из советского фильма, с пафосом ответил:
- Весь советский народ мои сообщники, от старика до ребенка!
Полковник СС присвистнул:
- Да ты упрямая тварь! Не понимаешь, что мы тебя можем убить!
Борис Прохоров, чувствуя душевный подъем, ответил:
- Фашисты убить могут, но что им не по силам это отнять надежду на бессмертие!
Полковник оглушительно крикнул:
- Приступайте!
Бориса резко подхватили, разрезали веревки и бесцеремонно сорвали бинты. Мальчишка невольно охнул - брызнуло кровью. Тонкие, но жилистые руки завели назад, а самого поднесли к дыбе. Накинули на верхние конечности веревку. Полковник крикнул:
- Выворачивайте паршивцу суставы!
Веревка потянулась вверх. Борис Прохоров почувствовал адскую боль в раненом плече, и невольно, словно ребенок простонал, забыв, что он на самом деле взрослый:
- Мама! Это ужас!
Полковник довольный произведенным эффектом, оскалился:
- Будешь говорить!
Хотя у Бориса по жилам скакали табуны коней с пылающими подковами, мальчик мотнул головой и с трудом выдавил из себя:
- Нет!
На ноги мальчишки-офицера надели тяжелые кандалы, кости в плечах захрустели от страшного давления. Полилась кровь. Боль была ужасающей. Пацан Прохоров побледнел, лоб покрылся испариной, из-за рта раздавался непроизвольный стон, но все же он нашел в себе силы сказать:
- Нет! И еще раз нет!
Эльза положила в камин стальной, толстый шомпол и произнесла, плотоядно скалясь:
- Милый мальчик, признайся, и мы дадим тебе шоколадных конфет.
Борис Прохоров, трепеща от ожиданий пытки, отчаянно крикнул:
- Нет! Не нужен мне ваш поганый эрзац!
Эльза словно ужаленная пума, вскрикнула, взревев:
- Ну, ты и сука! Русский щенок!
Потом достала из пламени раскаленный, толстый шомпол и, не удержавшись в гневе, быстро и глубоко вонзила сталь мальчишке-герою в рану. В Бориса словно врезало огненным в тысячу тонн, тараном, никогда еще полковник не испытывал такой боли, перехватило дыхание, от шока он потерял сознание.