Артём, еще ничего не понимая, взял газету, пробежался по заголовкам. Его брови приподнялись.
— Вот тут! — ткнула пальце Аглая.
Артем прочитал.
«Губернскія вѣдомости», 15 октября 1916 года
«Новая заря здравия в Зарномъ»
Въ глухомъ уголкѣ нашей губерніи, гдѣ ещё недавно царили суевѣрія и недуги, подобно тѣнямъ, витающимъ надъ крестьянскими избами, нынѣ зажглась искра надежды. Рѣчь идётъ о земской больницѣ въ селѣ Зарномъ, что, благодаря молодому, но необыкновенно талантливому доктору Петрову Ивану Павловичу, стала маякомъ прогресса и милосердія въ сихъ краяхъ.
Артем оторвался от чтения, чтобы понять написанное. Все эти «яти», «ижецы» и «еры» просто взрывали мозг, поэтому пришлось некоторое время привыкать, чтобы перевести у себя в голове написанное.
Сия статья, написанная для «Губернских ведомостей», призвана поведать о подвиге сего врача и о том, как он, вооружённый знанием и смелостью, преображает жизнь простого люда.
Иван Павлович Петров, земский доктор, чей юный возраст не умаляет его мастерства, прибыл в Зарное летом сего года и с тех пор неустанно трудится на благо селян. Его больница, хоть и скромна в убранстве, являет собою истинный храм врачевания. Сюда, в сии стены, где пахнет кипячёною водою и чистотою, приходят и стар, и млад, страдая от хворей тяжких — чахотки, язв гнойных, лихорадок. И всякий, кто переступает порог, обретает не токмо лечение, но и надежду, ибо доктор Петров — не просто врач, но и человек с душою, открытою к бедам людским.
Что же отличает сего доктора от иных? Смелость в применении новейших достижений медицинской науки, кои в наших краях почитаются за диво. Так, для страждущих чахоткою, как сын генеральши Ростовцевой, Иван Павлович использует прорывной метод коллапсотерапии — введение воздуха в грудь, дабы дать лёгкому отдых и остановить разрушительный ход недуга. Сей аппарат, созданный при содействии местного кузнеца, есть плод гениальности и находчивости, ибо в Зарном, где нет ни рентгенов, ни машин хитроумных, доктор Павлов сумел из простых материалов сотворить чудо. Меха кузнечные, колба стеклянная да игла тонкая — и вот уже юный пациент дышит легче, а мать его, по слухам, слёзно благодарит врача.
Не менее примечательно и то, как доктор борется с иными недугами, что терзают Зарное. Сифилис, сия «скверна», о коей селяне шепчутся, находит в лице Ивана Павловича неумолимого врага. Он, рискуя навлечь гнев суеверных, учит народ чистоте, кипячению воды и избеганию опасных соблазнов, что таятся в трактире местного кулака.
Его уроки санитарии, где он с доскою и мелом, подобно учителю, разъясняет о микробах, собирают толпы, и даже старухи, верующия в суеверия и пережитки темных веков «живицу», начинают мыть руки и кипятить посуду. Зарное, ещё недавно забытое Богом и людьми, ныне оживает.
Больница доктора Павлова — сия скромная хибарка — стала символом того, что даже в глуши возможно творить чудеса, ежели есть ум, воля и вера в добро. Мы, жители губернии, должны гордиться сим молодым талантом и молить Бога, дабы его силы не иссякли в борьбе с недугами и суевериями. Пусть же звезда Ивана Павловича Павлова горит ярко, озаряя путь к здоровью и просвещению!
«Вот ведь чудеса!» — улыбнулся Артем, дочитав статью. В прошлой жизни не был удостоен чести даже маленькой заметки в больничном вестнике (научные публикации не в счет), а тут в целой газете написали!
— Ну, что, Иван Палыч? — пискнула Аглая, её глаза сияли. — Правда ведь, здорово? Ты теперь знаменитый! Вся губерния знать будет!
— Радостно конечно, — кивнул Артем. — Но это не только моя заслуга. Общее дело делаем.
— Ну вы опять, Иван Палыч, прибедняетесь! В ваших руках больница…
— Есть кто живой? — скрипучий старческий голос раздался у окна. — Аглая, живая?
— Глебыч! — улыбнулась Аглая. — Почтальон наш! Я его по голосу хоть где узнаю!
Она выглянула в окно.
— Глебыч, привет! Ты чего так поздно?
— Да телеграмма вам пришла, срочная. Велено было нарочно доставить. Пришлось запрягать лошаденку, ехать.
— Срочная?
— Ага. Из города.
Артем подошел к окну.
— Иван Палыч, доброго вечера! Телеграмма тебе! Из уезда, видать, важная. Еле дошёл, ноги, вишь, не те, а почта ждать не любит!
Артём взял конверт. Телеграмма? Он кивнул почтальону, сунув ему пятак из кармана.
— Спасибо, Глебыч, — сказал он. — Отдохни, квасу налить?
— Не, дохтур, — отмахнулся старик. — Мне ещё в Липки топать, там письмо ждут. По пути и туда заскочу — коль к тебе отправили. Бывай!
Глебыч, хромая, скрылся в темноте, а Артём вернулся в горницу, поднёс конверт к лампе. Печать губернского управления, дата — 22 октября 1916 года. Сегодняшняя. Аккуратно вскрыл бумагу. Аглая, заметив его серьёзность, перестала напевать и подошла ближе.
— Иван Палыч, что там? — шёпотом спросила она. — Не беда ли?
Несмотря на дорогую цену в телеграфном отделении — две копейки за слово, — написано было на целый рубль. И ничего хорошего телеграмма не сулила.
ЗАРНОЕ ЗЕМСКОМУ ВРАЧУ ПАВЛОВУ
ВАЖНО СРОЧНО
ГЕНЕРАЛЪ-ГУБЕРНАТОРЪ ПАРФЕНОВЪ ВИЗИТОМЪ ПОСѢТИТЪ БОЛЬНИЦУ ЗАРНОГО 25 ОКТЯБРЯ ТЧК ПРІВѢСТИ ПОРЯДОКЪ ТЧК ПОДГОТОВИТЬ ОТЧЁТЫ ЛѢЧЕНІИ СОСТОЯНІИ БУХГАЛТѢРСКІЯ КНІГИ ФИНАНСОВЪ ВСѢХЪ ЗАТРАТ ПРОЧІЯ ВАЖНЫЕ ДОКУМѢНТЪ ТЧК ОЖИДАЕТСЯ ОСМОТРЪ ПАЦІЕНТОВЪ ОБСУЖДЕНІЕ ВАЖНЫХЪ ДѢЛЪ ТЧК НЕУКЛОННО ИСПОЛНИТЬ ТЧК ГУБЕРНСКОЕ УПРАВЛЕНІЕ
Глава 16
22-го октября как раз была Казанская… Почитаемый по всей России-матушке праздник Казанской иконы Пресвятой Богородицы. Верно, потому и дождь целый день шел — он на Казанскую всегда идет. По приметам, может снег выпасть, но, ненадолго. Как заметила Аглая — «На Казанскую дождь лунки нальет — зиму приведет! До Казанской не зима, а с Казанской уже и не осень».
Аглая с юными своими помощницами как раз и улучили момент — сбегали в церковь. На молебен со всеми выпавшими заботами не успели, но, хоть так, помолились. Иван Палыч же…
Доктору вдруг стало стыдно — он что же, не русский, что ли? Ведь крещеный же, и на Пасху яйца красит, и Троицу отмечает… Ну, да, посты не блюдет — не воцерквленный. Однако, и что с того? Надо, надо бы в церковь зайти — а то уже многие косятся, вот только славы нигилиста и не хватало! Да, зайти — и в самое ближайшее время, коль уж ни на Покров, ни на Казанскую не успел. Зайти, свечки оставить… За тех, кто остался в той жизни. Живым — за здравие, мертвым — за упокой. Кстати, а вот Иван Палыч… Душа того парня, доктора, в тело которого столь невероятным образом вселилось сознание Артема… Она где сейчас? Куда делась? Вот-вот… один только Бог и знает…
Впрочем, сейчас некогда было рассуждать о всяких отвлеченных трансцедентальных вещах. До визита генерал-губернатора оставалось уже очень-очень недолго.
Генерал-губернатор! Господин Парфенов… Поди ж ты… Не губернатор даже, а генерал-губератор — самое главное над несколькими губерниями начальство! Ах, Вера Николаевна… ну, нечего сказать, удружила! Не газета бы… А ведь именно из-за нее, из-за газеты — Артем был в этом просто уверен, — вся шумиха. Жил себе обычный генерал-губернатор Парфенов, чай пил, кулебяку жевал, газету по утрам читал с кофием. Вот в этой самой газете за завтраком и прочитал про какое-то там Зарное, про которое толком никогда не слыхивал. И решил собственными глазами посмотреть что тут за чудо такое.