Нужно было найти укрытие. Отлежаться в нем, переждать приступ, а уж после думать, как добраться в Коньково. Гарин уже чувствовал, как вращается ручка тисков, внутри которых скоро будет зажата его голова. Счет шел на минуты. Зря он полез в кабину бензовоза. Не убил бы его безногий сталкер. А может, убил бы. Но все равно зря.
Зрение так и не восстановилось до конца. То есть, черные пятна больше не плясали перед глазами, но теперь Олегу казалось, что на голове у него средневековый шлем с опущенным забралом. Гарин видел ясно лишь сектор пространства, находящийся точно перед ним, от силы одну шестую от его обычного поля зрения. Все, что было по краям, казалось нечетким, при попытке сфокусировать взгляд глаза начинали слезиться. Олегу пришлось изрядно покрутить головой, прежде чем он обнаружил подъезд девятиэтажки, дверь которого была распахнута и приперта к стене каким-то здоровенным бидоном. Выбирать было поздно. Гарин поднялся на крыльцо, подумал, не закрыть ли за собой дверь, но понял, что не справится с бидоном, даже если тот окажется пустым.
Первый этаж оказался техническим. На площадке между первым и вторым этажами валялась сложенная картонная коробка из-под какой-то крупной техники: стиральной машины или холодильника. Олег подумал, что в случае чего можно устроиться прямо на этой коробке, но вырубаться в подъезде с открытой входной дверью было опасно, и он поднялся еще на один пролет. На лестничную площадку выходило три двери: слева — тамбурная на пару квартир, справа — две обычные: металлическая и деревянная. Гарин подошел к деревянной двери и пнул ее ногой. Дверь отозвалась мелким дребезжанием, в ответ на который зазвенели тревожные колокольчики в голове у Олега. Боль была уже совсем близко. Что делать? Подняться еще на один этаж? Он чувствовал себя слишком слабым для этого. Тем более что и на третьем этаже, и на четвертом, и на всех остальных могла повториться та же картина. Что остается? Выбить дверь? Можно попробовать. Главное, не трясти головой.
Гарин отступил на шаг, обеими руками взялся за ручку соседней двери, чтобы получился упор, и с удивлением почувствовал, как металлическая дверь приоткрылась на пару сантиметров. Олег выпрямился и потянул ручку на себя. Дверь распахнулась без сопротивления. Она была не заперта, а просто прикрыта.
— Повезло, — пробормотал Гарин и шагнул в квартиру. — Надо будет запомнить.
Уже по одной вешалке в прихожей можно было понять, что еще недавно здесь жили небедные люди. Так что повезло Олегу, можно сказать, вдвойне, вот только тупая холодная спица, заворочавшаяся под черепом, сильно омрачала радость открытия.
— Погоди немножко, — попросил он. — Дай мне хотя бы пять минут.
Большой кожаный диван в гостиной сулил покой и негу, пестрый ворох одежды на сиденье только усиливал его привлекательность.
— Пять минут, — повторил Гарин и поежился: собственный голос в просторной пустой комнате показался ему слишком громким.
Диван подождет, спица в голове, на этот раз больше похожая на ржавое веретено, тоже подождет. Сначала надо соблюсти формальности, раз уж он оказался в таком удачном месте. Иначе зачем он здесь вообще?
Осторожно поглаживая виски указательными пальцами — три раза в одну сторону, три раза в другую, — Олег попытался осмотреться. Сделать это с учетом его внезапно сузившегося поля зрения оказалось непросто. Мысли разбегались в разные стороны, на глаза попадались только громоздкие и потому абсолютно бесполезные предметы: хрустальная люстра, торшер, пейзаж в позолоченной раме, плазменная панель шириной чуть ли не в два метра. Гарин остановился перед панелью и провел по пыльному экрану ладонью. Хорошая штука, наверняка дорогая, но до чего же здоровая!
Ржавое веретено набирало обороты. Повернуть голову уже не получалось. Чтобы посмотреть в сторону, приходилось разворачиваться всем телом. Уже почти ничего не соображая, Олег добрался до секретера и начал один за другим выдвигать ящички. Какие-то бумаги. Салфетки, а может, носовые платки. Письма в конвертах, черно-белые фотографии. В четвертом сверху отделении — несколько шкатулок и маленьких коробочек, в каких дамы обычно хранят свои сокровища, но все раскрытые и пустые.
— Все-все-все, — сказал Гарин.