Рябой вернулся, неся в руках три банки со свиной тушенкой, две протянул Волкогонову и Шабарову, хотя никто из них не просил его об этом. Они молча забрали из его рук консервы и принялись орудовать ножами, разрезая алюминиевую плоть банки.
– Странное дело, – поделился Сергей, – вроде жрем эти консервы который год, а кажется, будто ничего вкуснее отродясь не пробовал.
– Это потому что ты на природе ешь, на свежем воздухе, – усмехнулся Рябой. Он, в отличие от своих собратьев по профессии, орудовал ложкой, которую всегда носил за голенищем по старой армейской привычке.
– Серег, вот скажи мне правду, – снова начал приставать Рябой к Шабарову, – на кой черт ты таскаешься с ружьем? Толку от этой палки на «Вятке» все равно никакого нет, а веса в ней несколько кило!
– Вот ты темный парень, – усмехнулся в усы Сергей. – А вдруг медведь?
– Да какие на территории медведи? – непонимающе воззрился Рябой на Шабарова. – Отродясь их тут не было.
– Коли сам не встречал – так и не суди, – ответил Серега любимой поговоркой проводников «Вятки».
– Бери пример с Коли, он у нас вообще даже нож с собой не берет, – кивнул Рябой на Волкогонова, который старательно выскребал тушенку со дна банки. – Хотя, может, оно и верно, клиенты тоже разные бывают. Вот, помню, один товарищ кинулся на меня с ножом. Не знаю, чего уж там ему привиделось, но испугал он меня не на шутку. Пришлось положить его с правой на сырую землю. А как оклемался – глазами хлопает, ничего не понимает, будто наваждение какое было. Так что всякое случается. Нож его я там же в ствол дерева воткнул, в дар «Вятке» оставил. А один деятель с собой винтовку потащил, так сам ее в итоге и бросил: толку ноль, а силы пьет за двоих.
– Я с оружием клиентов не беру, – вдруг заговорил Николай, – правило такое.
– А если заартачатся или испуг возьмет? – поинтересовался Рябой.
– Все равно, – покачал головой Волкогонов. – Сами поранятся и других поранят, бывало уже, теперь не рискую.
– Не знаю, как вы без оружия на «Вятку» лезете. Стремно же! – негодовал Сергей, метким броском посылая консервную банку прямо в урну.
– В кого там стрелять-то? – сморщился Рябой, отчего его лицо стало еще безобразнее.
– Мне так спокойнее, – решил закончить разговор об оружии Шабаров. – А вы как знаете.
Снаружи стало темнеть, но народ не спешил расходиться, поглядывая на старожилов, всегда уходивших первыми, будто чувствовавших, что сегодня состав точно не придет. Нервный перестал ерзать на месте и мерить зал шагами, а потом как-то сник, будто отчаялся увидеть нынче заветный поезд.
– Эх, собаку бы завести, – размечтался вдруг Сергей. – А то в избушке по ночам такая тишина, как на кладбище. Даже хуже: ни пичуги, ни сверчка.
– Животные здесь не приживаются, – припомнил Рябой. – Однажды приезжал один мужичок с собакой охотничьей, а тут непогода, грязь непролазная, пришлось день переждать. Заночевали у меня на квартире, собаку привязали на дворе на ночь, а утром она издохла. Мужик тогда наотрез отказался на Территорию идти, состав дождался и ходу, все по-своему песелю горевал. Зачем, спрашивается, надо было животину сюда тащить, чтобы она тут сгинула?
– Может, тогда кошку? – не унимался Сергей.
– А кормить ее кто будет в твое отсутствие? Царь Горох?
– Живым тварям здесь не место, – глубокомысленно изрек Николай. – Сами же видите – ни птички, ни зверя лесного, все покинули этот край, только мы остались.
– О чем я и талдычу! – поморщился Рябой, вытирая тыльной стороной ладони верхнюю губу. – Пойду лучше чай организую, а то новички не могут даже с керогазом справиться.
Керогаз стоял в другом углу зала, и разжигать его считалось почетным делом старожилов. Впрочем, более молодые проводники и впрямь понятия не имели, как с ним совладать, и посему предпочитали его не трогать. Рябой водрузил огромный пятилитровый чайник на керосиновую горелку и многозначительно посмотрел на других проводников, которые по привычке отводили глаза, не собираясь пялиться на его рыхлое лицо. Через несколько минут весело зашипело, и люди с кружками потянулись поближе, но Рябой первым взял чайник за ручку и наполнил кипятком кружки Волкогонова и Шабарова.