– Рузин? – буркнул Кушнарев. – Ты на месте? Чтоб через пять минут был у меня в кабинете. Мухой!
– А что случилось-то?
– Через пять минут. – Металла в голосе шефа хватило бы на пресловутый танк «Оплот». – Все на месте объясню…
– Но…
– Ту-ту-ту-ту, – загудела брошенная на том конце трубка.
– Ну да, бегу, уже ногу сломил! – саркастически бросил он. – И с чего бы такая спешка?
Поднявшись на второй этаж, начальник Восточного отдела прошествовал к кабинету шефа.
В приемной было пусто.
Толкнул дверь и заглянул вовнутрь.
– Проходи! – рявкнули из глубины кабинета. – Чего жмешься, как гимназист у дверей борделя!
Виктор зашел. Привычно оглядел обширное помещение. Все было как всегда – со вкусом подобранная мебель темного дуба, разноцветные дипломы на стенах, призы в отдельном шкафчике, сувениры из разных уголков Земли – от бразильских карнавальных масок до тибетских бронзовых уродцев.
За солидным полированным столом овальной формы восседал высокий, седой, стильно одетый подтянутый мужчина неопределенного возраста, с умным сухощавым лицом американского сенатора, украшенным дорогими очками в тонкой оправе белого золота. Председатель совета директоров и генеральный директор медиа-холдинга «Невский проспект» Сергей Иванович Кушнарев собственной персоной.
– Ты быстро, – буркнул Иванович вместо приветствия. – Это хорошо, правильно. Присаживайся, в ногах правды нет.
Потом гибко, словно не разменял шестой десяток, поднялся и принес из комнаты отдыха бутылочку старого армянского коньяка, нарезанный аккуратными лепестками лимон и блюдечко с так же тонко нарезанным хамоном и пармезаном.
Виктор понял, разговор обещает быть долгим и непростым. И, похоже, не очень приятным.
Точно так же было перед той африканской командировкой, когда его группа отправилась в самый ад, где за неделю до того аборигены зажарили и сожрали французских коллег, причем прямо на местной площади Независимости.
Кушнарев разлил янтарный напиток по маленьким золоченым рюмочкам. Они выпили, и шеф закусил ломтиком лимона на пармезане.
Коньяк Сергей Иванович предпочитал пить так, как пили его в давние года русские офицеры, заедая «гвардейским пыжом»: лимонным колечком с сыром.
И никаких «Наполеонов», «Камю» с «Курвуазье» и прочих «Мартелей»! Исключительно наши, в смысле армянские, да не какие-то, а конкретно Ереванского коньячного завода: «Арарат», «Отборный», «Двин», «Юбилейный»… Старая привычка еще советского дипломата.
Шефа Виктор уважал, пожалуй, как немногих в этой жизни людей.
Человек, сам себя сделавший и сделавший пресс-холдинг, в последнем европейском рейтинге занимающий место в первой сотне, пусть и девяносто седьмое.
Детдомовец, окончивший суворовское училище и Рязанское училище ВДВ, отвоевавший два года в Афганистане («Знамя» и две «Звездочки»), поступивший в военно-дипломатическую академию и окончивший ее с отличием и, считай, без протекций направленный помощником военного атташе – и не куда-нибудь в Африку, а в Испанию.
Крест на его так удачно начавшейся дипломатической карьере, как и у многих людей его круга, поставил девяносто первый год. 19 августа Кушнарев имел неосторожность публично высказать одобрение ГКЧП на пресс-конференции, куда струхнувшее начальство послало его, как на амбразуру, давать пояснения местной прессе по московским событиям.
Он ушел почти в никуда, но вот выплыл из безвременья девяностых, в котором сгинуло куда как много ловких да умных, и выплыл знаменитостью, с которой ручкались министры и олигархи.
Кушнарев налил по второй. Выпили, не чокаясь. Шеф со вздохом закрыл бутылку, подмигнул стоящему в нише шкафа «на удачу и вспомоществование» серебряному образу святого Спиридона Тримифунтского, помолчал.
Не знай Виктор шефа уже седьмой год, решил бы, что тот в растерянности.
– В общем, наклевывается тема, – перешел Кушнарев к сути дела. – И никто, кроме нас, как написано на шевронах нашего героического спецназа… В смысле, никто, кроме тебя, ее не поднимет. Уж ты мне поверь.
«А шеф, похоже, коньячку уже хорошо причастился-то, – отметил Рузин. – С утра… М-да, необычно…»
– Потому собирайся-ка, дружище, в командировку, – подытожило начальство. – Сегодня же получишь деньги, ну, там, суточные-представительские, и вперед.
И прежде чем Виктор что-то возразил, сказал как припечатал:
– Поедешь в Зону. Само собой, в новую, Московскую. Ожидаю от тебя цикла репортажей. Что для канала нашего, что для бумажных изданий, у них, кстати, тиражи-то подросли, за что в том числе тебе спасибо…