[10]
и оставил свое место граненым стаканам, потому что денег на новую посуду под шантоньское
[11]
ценой в коня у короны не было. И что тарелки были разнокалиберными — тоже ерунда, сам виноват, что не закрыл дверь в кладовую, где хранился единственный уцелевший сервиз на сто пятьдесят персон, после визита Малахая превратившийся в инвалидную команду тарелок на пятерых…
Поправив складки парадного кафтана, не покидавшего сундука со свадьбы, Мечеслав представил удивление и восхищение на лице супруги — и с нежностью улыбнулся. Ради этого стоило терпеть и жесткий воротник, исподтишка старавшийся придушить хозяина, и узкие манжеты, рассчитанные на руки придворного, кандалами обхватившие сильные запястья воина, и тесные, словно у детского костюмчика, плечи — дань вондерландской моде, как сказал портной
[12]
… Но какое всё это имело значение, думал Мечеслав, если в мягком сиянии свечей, растапливавшем февральские сумерки, стоял красавец стол, за которым его ждало семейное примирение, любовь и спокойствие.
Впрочем, вопреки ожиданиям молодого царя, примирение и спокойствие где-то подзадержались, а на романтический ужин явилась одна любовь. Усевшись, она сложила локти на скатерть и принялась хмуро и молча разглядывать сервировку.
— Это Собак постарался для нас с тобой, — улыбнувшись, открыл переговоры о мире и взаимопонимании Мечеслав.
Любовь окинула недоуменным взглядом наряд супруга и вопросительно приподняла брови:
— Это же свадебное.
— Ага, — довольный, кивнул царь. — Подумал, что после коронации мы с тобой ни разу больше не сидели за таким вот столом, нарядные, торжественные… Ты ведь свое коронационное платье каждый день носишь, а я хожу в чем попало… И мне подумалось, что было бы здорово вспомнить тот вечер. Чтобы снова — как будто кроме нас никого вокруг нет…
— А… — девушка поискала подходящее объединяющее слово для столовых приборов, разложенных вокруг тарелок, но кроме «орудия пытки» на ум ничего не шло. — А
это
зачем принесли? Мы ж всегда ложкой и вилкой едим. Я даже не знаю толком, что с ними делать.
— Это Собак разложил. Наверное, хотел, чтобы было красиво. На коронационном пире ты же с ними как-то справлялась, — улыбнулся царь.
— На пире я до них вообще не дотрагивалась, — ответная улыбка — хоть и слабая — зародилась на губах царицы. — Сколько Сима меня ни учила — я только больше запутывалась, что и чем едят. А когда представляла, как на меня посмотрит бабушка Удава… то есть, вдовствующая баронесса Жермон, если я возьму не тот ножик не той рукой и не когда надо, мне и есть-то хотеться переставало!
Мечеслав рассмеялся:
— А я-то думал, что ты потеряла аппетит от волнения!
— А я и вправду переволновалась, и аппетит пропал еще до пира, так что ты правильно думал, — улыбка стала шире.
— А я, хоть и вспомнил, оказывается, как этим всем пользоваться, тоже так пере…
Договорить он не успел. Дверь медленно распахнулась, и в интимный полумрак комнаты на мягких лапах вошла львица. И то, что она была не узамбарская, а светская, эффекта не меняло ничуть. Дурманящий аромат ванили и пачулей мгновенно заполнил всё пространство, вызвав у Мечеслава кратковременную потерю речи, а у его жены — выброс адреналина.
— Ах, вот, оказывается, для кого мы тут на самом деле расфуфырились… — почти беззвучно выдохнула она.
— Извините, я задержалась, — промурлыкала Алия. — Раскапывая эти чудесные груды фолиантов, я так перемазалась в пыли и паутине, что пришлось сходить переодеться.
— И накраситься посильнее. И побрякушек побольше навешать, — пробормотала сквозь зубы Находка, особенно остро почувствовав вдруг и простоту покроя своего платья, и то, что носила она его уже третий месяц и навещая пациентов — людей и животных, и принимая с мужем челобитчиков-горожан, и на аудиенциях со знатью, и на прогулки с Малахаем, и в гости… И что ни одно платье на Белом Свете, даже самое расчудесное, после трех месяцев такой жизни не могло конкурировать с другим расчудесным платьем, большую часть времени, похоже, бережно хранимым в сундуке. Если бы Мечик предупредил ее заранее, если бы хоть намекнул, хоть полсловом, она нашла бы, чем утереть нос этой мымре! Ну кто вот знал, что он способен на такую подлость!!!..
«Нищенка», «побирушка», «приживалка», «бедная родственница» — мелькало одно за другим в голове униженной Находки — и словно по мановению волшебной палочки отражалось на бледном лице гостьи. Но самым ужасным было то, что Мечеслав вел себя так, будто не видел ни единой буковки этих огромных слов, клеймящих ее позором и стыдом!
— Прошу прощения. Кажется, я не угадала с туалетом, — сокрушенно развела руками Алия, не сводя жалостливого взгляда с царицы. — Но мне никто не сказал, что ужин во дворце обычно проходит без церемоний.
— Д-да нет… На самом деле у нас всегда всё очень просто… без затей… Но, тем не менее, всегда приятно побыть в обществе нарядной цветущей дамы, — Мечеслав нашел, наконец-то, слова.
Большего разрушительного эффекта они не смогли бы причинить, даже если бы даже он искал их специально: Алия расцвела еще больше, а Находка… После одного случайно брошенного взгляда, на жену Мечеслав смотреть боялся.
Что было дальше — как он ни силился, понять не смог. Вечер, словно зловредный фокусник, ловко манипулировал перед его носом простыми событиями, каждое из которых по отдельности было вполне безобидным, но в результате…
Всё началось невинно — с форели под маринадом. Увидев, чем вооружилась летописица, Находка ухватила покрепче правой рукой рыбную вилочку, левой — нож… и углядела, что Алия держит приборы с точностью до наоборот. Закусив досадливо губу и кожей ощущая на себе снисходительный взор гостьи, юная царица поспешила исправить ошибку. Нож и вилка встретились в пальцах левой руки, скрестились на мгновение… и со звоном скользнули на каменный пол.
— О, мужчина и женщина придут! — ободряюще улыбнулся Мечеслав.
Алия хихикнула.
Находка вздрогнула, словно пронзенная всеми ножами и вилками Белого Света одновременно, локоть ее дернулся — и рыба полетела со стола на колени. Несколько мыслей промелькнули в голове одна за другой:
«Хорошо, что вместе с тарелкой, а то осталось бы на платье пятно».
«Хорошо, что на колени, а не то бы тарелка разбилась».
«Хорошо, что себе, а иначе перед лукоморцами за испорченный наряд их подружки было бы жутко неудобно».
«Хотя если бы целая кастрюля этой рыбы наделась ей на голову… не пачкая платья, конечно… чтобы не было стыдно перед Ваней и Симой… Ну да нет в жизни совершенства, как Сима любит говорить».
Алия, перехватив красноречивый взгляд Находки, в ответ глумливо ухмыльнулась, прикрывшись от Мечеслава бутербродом.
После этого было пролитое вино, разбрызганный жульен, бутерброд, упавший маслом вниз, уроненный на скатерть торт… Казалось, если что-то хотя бы теоретически можно было опрокинуть, прорезать или перевернуть — этим вечером у Находки в руках оно опрокидывалось, прорезалось и переворачивалось. Гостья, хоть и сидела рядом с ней с видом фарфоровой вазы под обстрелом, каждый раз тактично отводила взгляд