— Управляющий этот… тот самый, что соблазнил Флоарю, дочку Симиона, — подхватил Георге Булига, — разве не знаешь? И вышвырнул ее потом со двора, так что бедная девка повесилась с горя на суку дерева на старом кладбище…
— Ааа! Как же не знать? Припоминаю…
— Так! — уже без всякого стеснения продолжал Илие Параскан. — Управляющий. Значит, ты знаешь его? Что за дела у них с барином? Управляющий будто бы отказался от службы, а барин дал ему сорок гектаров земли в Коту Лунг…
— Управляющий якобы купил у барина эту землю, — снова вмешался Георге Булига.
— Теперь будто бы у него своя земля, и он больше не служит у барина, — разъяснил Илие Параскан. — Переселился в село. Говорит, что хватит, мол, с него, погнул спину. Теперь и сам хочет пожить по-человечески. Будь только это, так это, слышь, пустяки. Но он, видишь ли, сбил с пути еще кой-кого из людей… Будто бы дал им землю от себя… У иных он даже взял и задаток… У других — нет… Будто бы он продал им ее в рассрочку… Коли человек у власти, он дает… Да, а чтобы перетянуть людей на свою сторону, кое-кому он дал землю задаром… Вот и Михай может сказать, раз он здесь…
— Ежели это так, — пробормотал Алеку Лазу, — то эти сорок гектаров мы не можем разделить. Значит…
— Постой, Алеку, постой, сынок! — остановил его Георге Булига. — Постой, дай скажу и я. Видишь ли, вот как обстоит дело, — начал он спокойно, но тут же перешел на крик. — Это же вор! Бандит, какого не сыскать! Сговорился с барином… Барин его и надоумил… Барин отдал ему эту землю и даже запись составил об этом. Но это только для виду, понимаешь? Ну, а управляющий принялся подбирать себе кумовьев, приманивать людей, чтоб ему…
— Значит, коли мы признаем их бумаги, — воскликнул с гневом Илие Параскан, — то наши люди останутся без сорока гектаров. А ведь ежели поделить по одному гектару, и то хватит на сорок человек. Так что же нам делать?
— Видишь ли, из-за этого, — пояснил Алеку Лазу, — из-за этого многие не осмеливаются… Говорят, что мы пошли по опасному пути… Потому как неизвестно, что еще может случиться: господа, мол, сильны, а еще того сильнее американцы, — только начнись революция, они уж тут как тут: высадятся с пароходов в Констанце…
— Те, что так говорят, заодно с Котуном… Котун их подучает… Вот пусть и Михай скажет…
— Чего вам от меня надо? Что это вы все Михай да Михай? — вспылил Михай, но тут же опустил глаза, не выдержав тяжелого взгляда брата.
— Как, Михай? Ты тоже взял землю? Ну, разве ты, человече, не понял, что это приманка… приманка, слышишь?
— А что вам до того? — снова вскипел Михай. — Поместье большое, хватит на всех. До моей земли не касайтесь!..
— Видал, что сделали с человеком?.. — неожиданно злобно выругался Алеку Лазу и стукнул кулаком по лавке так, что стекла задребезжали в окнах. — Мы не можем больше ждать. Покамест будем ждать, они всех людей подкупят. Какого черта! Вся страна с места сдвинулась, одни мы сидим сложа руки. Что нам, барина жалко стало? Какого лешего? Или боимся? Да? А о земле вы подумали, люди добрые? Вот придет лето, а земля не будет засеяна, об этом вы подумали? Когда мы будем ее пахать? Об этом вы не задумывались?
Думали они и об этом, думали и обо всем другом, так что головы раскалывались от дум. И вот теперь молчали в оцепенении, враждебные и злые, словно перессорились друг с другом, словно готовы были вступить в драку. Молчали и смотрели на Иона затаив дыхание, точно вся их жизнь зависела от его решения, от того, что он скажет. Долго длилось молчание. Затем Ион встряхнул плечами, обвел всех спокойным взглядом и заговорил не спеша, твердо выговаривая каждое слово:
— Мы не можем больше ждать. Это так. Алеку прав. Вот послушайте, что я скажу… Ночью поднимем все село. Для этого пойдем из дома в дом. Должны выйти поголовно все. К рассвету надо быть в поле. В примэрии[12] установим охрану, чтобы барин не мог связаться по телефону с префектурой, коли ему вдруг захочется это сделать. Ну, а потом, коли посмеет, пускай приходит в поле и попробует со всем народом схватиться. А до управляющего нам и дела нету. Пускай приносит бумаги хоть от самого господа бога. Нас это не касается: земля барская, и мы делим ее. Вот и весь сказ.
— Вот так и надо! — подтвердил Георге Булига и поспешно поднялся с лавки, строго взглянув при этом на сыновей.