— Какой «Артёмушка»? Ты его знаешь…п-б-т, - замычала, так как «добрая» женщина вбила в мой рот пирожок.
— Варенька, сердце кровью обливается. Совсем исхудала. Ешь быстрее, - подставляет опасная женщина ко мне чашку с компотом поближе.
Откусываю сдобу.
— Спасибо, мамуль, - жую, делая вид, что бить в нашей семье выпечкой - норма.
— Артём, а вы с Варей вместе учитесь? - любовно подливает ему чайку бергамотового родительница.
Исчадие признательно лыбится.
— Спасибо большое Виктория Ивановна. Да. Мы одноклассники.
— Ой, как интересно. А расскажи-ка.. - звонок маму перебивает.
Оно и слава богу.
Так и уверуешь в него. Помолилась, чтобы хоть кто-нибудь её остановил и остановил же.
— Кушайте, дети, - встаёт из-за стола клон моей матери. — Я скоро вернусь, - убегает он-она к телефону.
Что творится? Что творится то?
— У тебя прекрасная мама.
Пораженно оборачиваюсь к дикому.
Он с лёгким налётом грусти смотрит в сторону гостиной.
Именно там мама шагая туда-сюда, с кем-то общалась.
Тянусь к компотику. Что-то пить захотелось, но руку перехватывают на полпути.
Артём подаётся вперёд.
Еле успеваю поставить чашку, чтобы не разбить её.
Лёгкий скрип оповещает, что парню не составило труда пододвинуть к себе стул на котором я сидела.
От рывка заваливаюсь вперёд, но Артём не даёт расплататься на нём.
Его запах заполняет лёгкие. Время замирает. Парень чуть-чуть наклоняется.
В этот миг я и дышать забываю как.
Там вроде надо носом работать. Диафрагмой?
Я забыла как дышать. Забыла. Помогите.
Поцелует? Он поцеловать меня хочет?
Но дикий лишь проводит у края моих губ.
— Ты испачкалась в варенье, - объясняет легко, отодвигаясь и облизывая с пальцев джем, любовно приготовленный опять же для меня бабулечкой.
— Сладко, - хрипло говорит и беспечно точит себе пирожок дальше.
У меня кровь в густую лаву преобразовалась, а этот…слов не находится, чтобы описать его.
— Держи, Варюш, - водружает аптечку между нами мама, приводя в себя.
Смотрю на жестяную коробку из под печенья. Она - на меня.
— Позаботься о своём парне. Ты же причина того, что он пострадал, - гладит по плечу мама.
Натянуто улыбаюсь.
— Хорошо. Обязательно.
— Спасибо, Виктория Ивановна, - вылезает со своей благодарностью Артём.
Родительница уходит - телефонный разговор заканчивать.
Подождав, чтобы она отошла на приличное расстояние, от души пинаю ирода ногой.
— Ты что моей маме наплёл?
Как знала не надо было их одних оставлять. Но, если мама сказала поставить чай, с ней лучше не спорить, а то может чайничком то и огреть заботливо.
— Давай, новенькая! - и бровью не ведёт Артём.
Слабо врезала. Надо было сильнее.
— Чего тебе давать?
— Лечи меня, - пододвигается ближе.
— Жить будешь, - откидываюсь я на стуле назад, пытаясь убраться подальше.
Надоело примагничиваться.
Но нюансик маленький в том, что дикому не надоело, поэтому он мою блузочку с клубничками «хвать». И отрегулировал, и её, и меня, как ему нужно.
— Бессердечная ты, новенькая. Я кровью истекаю, а тебе всё хиханьки да хаханьки, - надувает губы капризно.
— Пирожки же ты как-то лопал. Даже чайком с кофетками их зашлифовывал, - указываю я на несоответствие.
— Уж пластырем сможешь воспользоваться, - верю в него.
Артём качает головой.
Что?
Сам он в себя не верит?
— Можешь со рта начинать, чтобы он не болтал лишнего, - советую едко.
2
— Надо опускаться до шантажа то есть? - складывает брови домиком парень.
— До шантажа? Ты о чём?
— Позаботься обо мне, - пододвигает коробку.
— Или я скажу твоей маме, что я за тобой бегаю и бегаю. Бегаю и бегаю. Но ты жестоко отвергаешь меня, - цокает языком подлый вымогатель. — Попрошу её о помощи.
— О какой помощи?
— По взятию неприступной крепости под названием «Варвара Кренделева».
Обмираю.
— Как думаешь... - невесомо удерживая моё лицо, гладит по щеке большим пальцем невозможный. —...твоя мама мне поможет?
— Ты не посмеешь этой глупой глупостью страдать. Артём, ты выше какого-то жалкого и недостойного шантажа.
— О-о-о-о, - округляет глаза «доводитель» до белого колена.
— Какой прогресс. Уже и по имени звать начала. Не. Ты права. Не нужна мне твоя помощь. Я лучше попрощу помощи у другой Кренделевой, - приподнимается на стуле.
— Ви-и-иктория Ива-а-а-ановна, - громко зовёт.
Матушка крутанувшись, смотрит на нас.
— Всё, всё, - придавливаю дикого собой, облокачиваясь на сильные плечи.