Женщине дет за шестьдесят примерно.
Деловой образ состоял из брюк, рубашки и жилета. Вроде строго, но на волосах красовалась чёрная шляпка. На плечи был наброшен сиреневый жакет, а на ногах туфли с серебристой пряжкой.
В общем, интересная женщина. Яркая. Даже на губах помада нежно-фиолетовая.
— Новенькая, нехорошо опаздывать. Садись давай, - ругает меня физичка, когда Хворостова умещается…как бы на то место, где Алёна сидит.
Рядом со мной.
Оно несомненно ближе к доске. Но настораживает, что пустующая парта впереди показалась девушке менее предпочтительнее, чем наша с Алёной.
— Кренделева. Садись. Хватит стоять, - вытаскивает недовольно голос учителя из раздумий.
— Хорошо. Извините, - не осмеливаюсь открыть рот и высказать свои претензии.
Да и хоть я, и зашла со звонком, учительница в своём праве.
По уставу ученикам полагается ждать у класса.
Но с творящимся в жизни сумбуром, невозможно соблюдать правила.
— Прости, - машу перед лицом Валентины ладонью.
Она медленно поднимает голову.
— Можно мне попасть на своё место?
— Можно, но я не встану.
— Как же мне тогда быть? Через тебя перелезать?
— Не мои проблемы, - шепчет Хворостова.
Адамцева оглядывается на нас, на её губах появляется наглая улыбка.
Подстава намечается?
Но я тоже не из робкого десятка. Целая парта свободная вон через одну.
За неё и сажусь.
Агриппина Юрьевна ничего не сказала. По-моему не знала, где я должна сидеть.
Достав тетрадку, написала первую строчку в ней и ручка застопорилась.
Надо сходить на поиски Алёны.
Не по-божески, не по-христиански поступаю.
Выждала десять минут для проформы и подняла руку.
— Можно выйти?
— Иди. Но ненадолго, Варя, - разрешает учительница и быстро потеряв ко мне интерес, рассказывает материал дальше.
Достав из рюкзака нужный предмет, спрятала его в юбке и степено пошла к двери.
Не знаю, где искать Алёну. Но идея была проста - пойти по тому пути, куда Свиридов унёс её.
И я оказываюсь очень везучей.
Искать пришлось недолго. Практически, сразу услышала приглушенную перебранку.
— Не буду я.
— В качестве моральной компенсации должна. Давай. Я жду. И пойдём на физику.
— Не пойду я на физику, - возмущается Алёна.
— Стыдоба какая, что подумают одноклассники. А Варя? Учительница? Зачем ты меня в эту ситуацию поставил?
— Не уходи от темы. Давай разочек?
— Не хочу.
— Новенькая, что делаешь? - ни с того ни с сего слышу прямо у уха.
Завизжав от испуга, я резко крутанувшись, с дури нажимаю на газовый баллончик и распыляю его перед собой.
Алёна
— Ты слышал? - смотрю на Свиридова.
— Да, - хмурится он.
— Варя?
— Вроде.
— Пойдём посмотрим?
— Ты у меня спрашиваешь?
— Нет...не висни надо мной, - отталкиваю от себя его. — Мешаешь. Пойдём. Я не подумав, спросила.
— Что мешаю? - возникает на пленительных губах самодовольная улыбка, которую хочется стереть кулаком.
— Жить мешаешь. Отлепись, - рычу, спеша на помощь своей бедовой Кренделевой.
— А мне кажется я тебе думать мешаю. Выходим на новый уровень отношений, - нагоняет Свиридов.
— Какие между нами отношения? Замолчи ты... - истерично прошу, видя, что он хочет ответить.
Максим показушно закрывает рот на замок и выбрасывает ключ за спину.
— Варя! - охаю, зайдя за поворот и увидев душераздирающее зрелище.
Островский согнувшись, орал благим матом на испуганную неё.
Что случилось? Она опять врезала по бубенцам?
У неё колено магнитится к ним, что ли?
— П*здец, - протяжно стонет Свиридов, видя, что этот гад наступает на новенькую, загоняя её в угол.
— Давай, давай. Быстрее, - хватает меня за ладошку и прибавляет ходу Макс.
Варя
— Новенькая. Бешеная ты с*чка.
— Бешеный у нас в больнице валяется. Не надо было подкрадываться, Островский, - встаёт на мою защиту взявшаяся из ниоткуда Алёна.
Парень оборачивается к ней.
— Ты… - звереет.
Максим закрывает собой ничуть не испугавшуюся Алёнку.
И сочувствует поверженному мной «пугателю»: — Не горячись, Мих. Пойдём. Доведу тебя до туалета.
— Не надо. Я сам.
Приподнимаю брови. Сам?
После газового баллончика?
— Чем ты в меня брызгала?
Видя, что я в не адекватна, Колесникова обойдя парней, выхватывает баллончик и читает: — Антиперсперантом.
Вскидывает смеющий взгляд на Островского.
— Вишневый. Ты у нас теперь вишенка.