Что называется — и смех, и грех. Один из полков, укомплектованный наиболее стойкими противниками Советской власти, засевший в казармах и намеревавшийся драться до конца, был деморализован за два часа, когда к воротам подошли жены и матери солдат, явившимися забрать своих мужиков по домам. И, что любопытно, забрали.
Из двадцатитысячной армии продолжить борьбу с большевиками решилось не более батальона. Но, не решившись остаться в Архангельске, построились и ушли пешим походом куда-то в сторону Мурманска. Ежели не замерзнут по дороге, возможно, что и дойдут. Правда что они там станут делать, непонятно. В Архангельск уже пришла радиограмма, что в Мурманске власть перешла к вновь избранным советам, и теперь там ждут прихода седьмой армии. У белых остается лишь один выход — раздобыть лыжи, попытаться пробиться в Финляндию, а коли получится, на долгое время осесть в лагере для беженцев, а потом попытаться отыскать лучшую долю где-нибудь в Париже или Берлине. Финны отчего-то не очень охотно соглашались принимать бывших белых офицеров.
Губернская тюрьма спешно освобождалась от всех прежних узников, включая не только политических, но и уголовных, принимая все новые и новые партии. Кроме офицеров туда сдавали не успевших сбежать членов правительства и городской администрации, командиры кораблей, не поддержавшие матросов. Несколько вчерашних гимназистов, нацепившие красные околыши на зимние шапки, гордо отконвоировали в узилище одноногого ветерана двух войн, полковника в отставке Карла Яновича Витукевича. Красная армия еще не успела войти в город, как уже переполнилась не только тюрьма, но и всё мало-мальски напоминающее места заключения — здание окружного суда, помещения профсоюзов и рабочие клубы.
Начальник тюрьмы господин Орленко, внезапно ставший товарищем Орленко, назначенный на эту должность еще до Первой мировой войны, и остававшийся при ней и при большевиках, и при белых, сокрушался, что количество арестантов в два раза превышало количество мест, а ему надо ломать голову — чем кормить этакую прорву народа, если старой власти уже нет, а новой еще нет? Покамест как добросовестный человек Орленко пытался изыскать средства самостоятельно, надеясь, что новая власть отметит его рвение. Кстати, не так уж он и не прав. Тюрьмы, как и больницы, нужны при любых режимах, и у господина-товарища оставался реальный шанс сохранить свою должность и при новом витке истории, и очередной смене власти.
Как это не покажется странным, нежданное падение Белого фронта застало Красную армию врасплох. Ну куда же это годится? Готовились воевать, получили дополнительные резервы, артиллерию, а тут такое...
Самойло, бывший генерал царской армии, опасался какого-нибудь подвоха, и красные наступали не спеша, с разведкой, но встречали только брошенное оружие, технику, а еще сотни солдат бывшей армии, спешивших сдаться в плен. Только в районе станции Обозерская сдалось около двух тысяч белогвардейцев. Теперь ломай голову — как прокормить всю ораву?
На сам Архангельск тоже двигались не спеша, а захватив без боя Холмогоры, узнали, что Миллер и верхушка спешно эвакуировались, бросив на произвол судьбы своих солдат и офицеров. Но все равно, красные еще два дня проторчали перед Архангельском, ожидая засады. А если город превратился в огромную ловушку, где из каждого окна встретит пулеметная очередь, а колокольни превратятся в снайперские точки?
Первым в город въехал захваченный еще летом английский танк, , отремонтированный, освоенный и зачем-то взятый с собой в наступление.
Танк въезжал в сопровождении полуэскадрона кавалеристов во главе с Хаджи-Муратом, а уже следом двигалась пехота.
Двигались осторожно, занимая в первую очередь главные улицы, а уже потом растекаясь на небольшие группы, проверявшие на всякий случай все переулки, осматривая подозрительные места, готовясь столкнуться с сопротивлением, но, к вящему удивлению, вначале увидели красные флаги, а потом толпу, выстроившуюся вдоль Троицкого проспекта, по которому как раз и двигался единственный танк.
В результате, вместо захвата города с боем, получился торжественный и абсолютно незапланированный вход Красной армии.
В те дни, когда солдаты ловили собственных офицеров, а городские обыватели вывешивали красные флаги, я занимался совсем другими делами. Когда стало понятно, что боевых действий не будет, подпольный комитет партии, не заморачиваясь на смену названия и прочие внешние атрибуты, озаботился другой проблемой, возможно, более важной — как решать продовольственный вопрос? С приходом Красной армии едоков прибудет, это понятно. Пока подтянутся тылы, возобновят движение по железной дороге, пройдет время. И сможет ли центральная часть России, сама нуждающаяся в хлебе, помочь Архангельску? Вопрос этот уже поднят, радио «Таймыра» отправило соответствующий запрос, из Центра пообещали, но когда это будет? Нам же понадобится кормить почти сорок тысяч горожан, десять, а то и двенадцать красноармейцев и еще некое количество военнопленных. Если по минимуму — шестьдесят тысяч, по максимуму — семьдесят.