X е н и ш. Думаю, комиссия не будет противиться. Если на одной чаше весов несколько десятков миллионов долларов, а на другой – наша безопасность, надо ли сомне-ваться, что перетянет.
Б р э г г. Отлично сказано, сенатор! Я всегда считал вас достойным представителем нашего народа. Я жду oт вас, полковник, согласия организовать этот проект.
К л и н ч е р. Я согласен, сэр.
Б р э г г. Я был уверен в вас, полковник! Я жду от вас, профессор, согласия руководить исследованиями. На вашу долю остается только наука, док. В сущности, вы будете заниматься тем же, что и раньше, только в более широком масштабе... Итак?
Г о л д в и н. М-м... боюсь, что нет, сэр. Мне эта затея не по душе. Кроме чисто научных сомнений, мне не по душе то, что исследования, которые пока надлежит вести в чисто академическом плане, попадают в сферу политических и военных дел. Мне не хотелось бы возглавить новый тур в ядерной гонке... Еще никому не ясно, куда могут привести исследования, а мы уже намереваемся опередить в них русских. Это гонка к пропасти, джентльмены!
Б р э г г. И это говорите вы, один из создателей нашей ядерной мощи?!
Г о л д в и и. Да. И мне не по душе, что снова разыгрывается та же история! Тогда мы воевали с нацистами. И я, как и все, был уверен, что необходимо опередить Гитлера в создании атомной бомбы... Но русские – не Гитлер, сэр! И мы не воюем с ними.
Б р э г г. Вы... вы плохой американец, мистер Голдвин!
Г о л д в и н. Уж какой есть, сэр.
Молчание.
X е н и ш. Разрешите мне, сэр?
Министр кивает.
Профессор, откроюсь вам: я тоже считаю, что русские – не Гитлер. Но давайте смотреть на вещи трезво. Между нами и русскими существует соперничество. Вы не можете не согласиться, что оно до сих пор не вылилось в истребительную войну только благодаря равновесию сил и прежде всего – ядерному равновесию. Если они нас, то мы их,– мы их, они нас. Обе стороны ничего не выигрывают. Но представьте, что это спасительное для мира равновесие нарушилось: русские обрели оружие, нейтрализующее нашу ядерную силу. А у нас его нет... Что будет тогда? Брэгг. Да! Что тогда, профессор? Не бывает равновесия слабого с сильным – только сильного с сильным! Так что во имя безопасности Америки и западной цивилизации мы предлагаем вам взяться за работу, профессор!
Голдвин молчит.
К л и н ч е р (нервно). Я не понимаю ваших колебаний, профессор. Речь идет о гигантском проекте, об исследованиях... И каких!
X е н и ш. И в конечном счете может оказаться, что вы правы: такое оружие невозможно, все наши опасения преувеличены. Что ж, лично я только вздохну с облегчением.
Б р э г г. Итак, профессор?
Голдвин молчит.
X е н и ш. Как жаль, что я забросил физику ради политики! Меня не пришлось бы долго уговаривать.
Г о л д в и н. Вы были физиком, сенатор?
X е н и ш. Да. И тоже – ядерщиком. Но это было еще до войны, задолго до Великого Ядерного Бума. Я опубликовал только одну статью – о пузырьковой модели ядра. Может быть, помните, профессор?
Г о л д в и н. М-м... припоминаю. Была опубликована в «Физикал ревью», в 38-м или 39 году. Какой университет вы окончили?
X е н и ш. Пенсильванский... Ах, далекие милые годы! (Конфиденциально). Адмирал ждет вашего ответа, профессор.
Г о л д в и н. М-м... да-да. Я размышлял вот о чем, джентльмены: могли ли действительно русские не опубликовать важное открытие в области физики ядра? Такого прецедента еще не было... Я спросил себя: если бы ты, Бен, сейчас открыл нечто вроде цепной реакции деления – и знал, что из нее выйдет потом,– ты опубликовал бы сведения о ней? Ради признания, ради славы, ради Нобелевской премии? Нет. Я бы не сделал этого... Так почему русские ученые не могут поступить так? М-м... и кроме того,– доводы... особенно коллеги Хениша – довольно основательны. (Брэггу.) Я согласен заняться такими исследованиями, сэр. Но только исследованиями!
Б р э г г. Вот и отлично, док! Разумеется, только исследованиями, мы пока не вправе требовать от вас большего. А организацию работ возьмет на себя полковник Клинчер, проницательности которого мы обязаны раскрытием этой важной проблемы. Надеюсь, вы согласитесь с ним сотрудничать, профессор?
Г о л д в и н. М-м... Л вы какой университет окончили, полковник?
К л и н ч е р. Вест-Пойнт, сэр.
Г о л д в и н. А... кавалерист?
К л и н ч е р (оскорбленно). Военный стратег, сэр!
Г о л д в и н. М-м... ну, да все равно. (Встает.) Разрешите откланяться! (Уходит.)
Б р э г г. Ох, эти яйцеголовые! Откровенно говоря, мне не нравится настроение этого Голдвина. Не поискать ли нам кого-нибудь другого, полковник?
К л и н ч е р. К сожалению, выбирать не приходится, сэр. Специалистов по нейтрино немного, а такого класса, как Голдвин, просто нет. Я думаю, нас не должны занимать его взгляды, сэр. Пусть исповедует что угодно, лишь бы делал то, что мы хотим.
Б р э г г. Нужно будет заставить его делать это, полковник!
К л и н ч е р (замявшись). Боюеь, что я... что мне... во всяком случае в нынешнем положении – трудно иметь достаточное влияние, сэр. Вы же видели, как он со мной разговаривал.
X е н и ш. Полковник прав, сэр. Они очень чтят звания и чины, эти яйцеголовые.
Б р э г г. Понимаю. Когда законопроект будет утвержден, мне, думаю, удастся убедить президента присвоить вам, Клинчер, звание бригадного генерала – учитывая важность работы. Итак, за дело... генерал! (Встает, давая попять, что аудиенция окончена.)
Клинчер и Хениш уходят. Тотчас поднимается адъютант.
А д ъ ю т а н т (подходит к столу, кладет несколько бланков). Дневные сводки, сэр.
За дверью.
К л и н ч е р (Хенишу). Примите мою благодарность, сенатор. Не ожидал!
Х е н и ш. Не стоит. Генералом больше, генералом меньше – это уже ничего но меняет. (Уходит.)
К л и н ч е р (жмет себе руку). Поздравляю вас, генерал! Поздравляю! За работу! Что ж, в конце концов Гровс мог – а я не смогу?!
Затемнение. Освещается левая сторона сцены. Кабинет Макарова в министерстве. Столы, составленные буквой «Т», ковровая дорожка, телефон с коммутатором, коричневый сейф. За столом Макаров. Входит, слегка прихрамывая, Шардецкий.
М а к а р о в. Иван Иванович, рад вас видеть в добром здравии!
Ш а р д е ц к и й. Здравствуйте, Олег Викторович. Я к вам, как гоголевский городничий,– с пренеприятнейшим известием... (Быстро проходит, усаживается.) Американцы закрыли нейтрино.
М а к а р о в. В каком смысле – закрыли?
Ш а р д е ц к и й. Не в физическом, разумеется. Из последних выпусков американской литературы по ядерной физике исчезли публикации по нейтрино и слабым взаимодействиям – хотя еще месяц назад они превалировали.
М а к а р о в. Ого... Такое уже было!
Ш а р д е ц к и й. Да. Так было с публикациями по делению урана – когда начались работы по созданию урановой бомбы. Так было с публикациями по термоядерному синтезу – когда начались работы по водородной бомбе. Аналогия напрашивается сама. Кроме того: симпозиум по физике слабых взаимодействий, который должен быть в феврале в Сан-Франциско, отменен.