– Ой, и я тоже!
– … а работы все равно нет. Муж приносит зарплату, ее, как всегда не хватает. С мая месяца в огороде, сажаем, поливаем, пропалываем. Родители мужа деньгами почти не помогают. У меня же одна мать, отца нет. Не бедствуем, конечно, и с голоду не умираем, спасибо подсобному хозяйству, но тоска. Тоска страшная. А я жить хочу. Понимаешь? Жить.
– Ой, и я! Пусть не получится, так хоть посмотреть на нее, на Москву-то. Какая она? Ты была там?
– Муж был. С родителями, в детстве. А я только слушала, что он рассказывал. Интересно. Ты, где жить-то собираешься?
– Квартиру снять. У меня тетка в Москве, так я с недельку у нее поживу, а потом найду квартиру или комнату. И работу.
– Давай вместе? А? На двоих дешевле.
– Ой, и, правда!
– И работу вместе будем искать. И, вообще, вдвоем не так страшно.
– Как нам повезло! Мы теперь вместе.
– Да. Повезло.
И они на радостях достали похищенные из дома съестные припасы. Обе ведь уехали нелегально, вопреки воле родных. На столе появились чай в термосе, бутылка дешевой минеральной воды, бутерброды с неаппетитной колбасой местного производства, горстка конфет, пряники и сушки. Но голод общения был сильнее. Встретились родственные души. Сколько же им надо было сказать друг другу! Когда одна почти уже засыпала, другая тут же спрашивала:
– Ты не спишь? А я вдруг вспомнила…
И вновь рассказ о событиях прошлых лет и грезы о сказочном будущем. Им не терпелось. Делать что угодно, только бы не сидеть и не ждать. Действовать.
Они задремали уже под утро, поспать удалось пару часов. Когда поезд остановился у перрона Казанского вокзала, две девушки уверенно ступили на Московскую землю самыми близкими подругами, даже и, не подозревая о том, как по-разному сложится их судьба…
…Ричард Носков спросонья не понял, в чем дело. Так рано ему давно уже никто не звонил. Клиентки, обслуживаемые Ричардом, сами просыпались к полудню. Временное измерение, в котором существовал Носков и его дамы, находилось вне понимания людей, испытывающих недостаток в средствах. Вынужденных зарабатывать в поте лица на хлеб насущный. Те с утра уже давились в общественном транспорте, в девять – десять зевали на своих рабочих местах, к полудню начинали мечтать о том, как отведают в обеденный перерыв очередной дежурный суп в ближайшем кафе. Носков же в это время видел сладкий сон, в котором не было места надрывавшемуся телефону.
– Какого черта! – обиженно хрюкнул он в трубку.
– Ричард! – раздался в ней истерический женский вопль. – Ричард! Ты не смеешь сейчас спать!
– Мадам, вы ошиблись номером. Ваш Ричард не смеет, но тот, который прописан в этой квартире…
– Заткнись! – рявкнула дама. – Танечка в больнице! Все кончено. Это скандал.
Носков разом проснулся:
– Эжени, это вы? Как это на вас не похоже! Еще слишком рано.
– Не время для твоих дурацких шуток, Носков. Она перебрала дозу. Кто давал Танечке наркотики? Ты? Олег?
– Евгения Львовна, вы не правы, – мягко сказал Ричард. – Мы с Алексом себе не враги. Это наше общее дело. Разве мы могли? Замять можно? Вылечить?
– Не выйдет. Мы готовим будущую королеву, которая поедет покорять Европу, а, потом весь мир. Забыл? Что будет, если журналисты узнают, что она наркоманка? Пусть даже бывшая. С Танечкой кончено, Ричард.
– Не зовите меня так, Евгения Львовна! – взмолился Носков. Его патронесса переходила на «вы Ричард» только в случае глубокого траура. Поэтому Носков и сам понял, что с Танечкой кончено.
– Но заказ остается? – уточнил на всякий случай он.
– Вот именно. Региональный конкурс в начале апреля. У нас меньше месяца.
– Хватать первую попавшуюся? С улицы?
– Я уже позвонила в газету и дала объявление, – сухо сказала его собеседница.
– Какое? – усмехнулся Носков. – «Требуется девушка на роль Королевы Красоты, без вредных привычек, без характера, без дури, без всяких талантов, без…».
– Шут. Клоун. Мой рожу и через час в офисе.
– Я только что проснулся. Дайте мне время, – взмолился Носков.
– В экстремальной ситуации объявляется чрезвычайный режим. После десяти вечера – комендантский час. Подъем в восемь утра.
– Нет!
– Отбой не позже одиннадцати.
– Нет!
– Я лично прослежу, чтобы ты не болтался по ночным клубам. Работать, Ричард, работать. Жду.
Носков услышал гудки. Он постепенно начинал осмысливать происходящее. Полтора года работы псу под хвост из-за идиотки, которая не выдержала нервного напряжения и стала глотать стимулирующие таблетки! Поначалу «экстези», потом кокаин, а теперь что? Какой дряни Татьяна перебрала? Впрочем, особого значения это не имеет. Крах. Скандал. Конец всему. Эта дрянь все испортила. Имеется ввиду Татьяна и ее пагубная привычка. А поначалу была на все готова, лишь бы увидеть дальние страны и услышать восторженные крики толпы. Да здравствует Королева! Он поздно понял, что Танечка любит покушать. Та умело прикидывалась созданием бесплотным и питающимся нектаром цветочным, а сама грезила о кремовых тортах. Ни тортов, ни пирожных ей не давали, и раздражение против этого постоянно росло, пока не закончилось нервным срывом. Диета при ежедневных физических нагрузках и суровом рабочем графике оказалась Танечке не по силам. Она нашла спасение в наркотиках. Балованная девочка из обеспеченной семьи, любимый ребенок, подарок маме и папе на старости лет. Нет, она с самого начала была обречена. Нельзя больше так проколоться. Проще из умницы, серой мышки, сделать красавицу, чем умницу из красивой дуры. Сие невозможно.