— И тебя с наступающим, Акх, — язвлю. Стандартная реакция на претензии чистокровных. — Вы не доверяете мне людей не поэтому. И да, за смерть кошки я уже ответил, у совета старейшин не было вопросов. За твою подопечную я никакой ответственности не несу.
Он порывается вновь кинуться на меня, но Кафриэль, стоящий неподалеку, преграждает ему путь. Внезапно все нутро вновь скручивает от фантомной боли. Да что ж ты разыгралась-то? Давненько тебя не было, а сегодня целый марафон! Архангел только усмехается.
— Тебя, убогого, даже трогать необязательно. Сам загнёшься от своих болей, — сколько презрения. Мне ли удивляться? Живу с этим всю жизнь, а потому подобные слова встречаю с безразличной улыбкой. — Ты даже Знака Предназначения не удостоился! Ни единой руны на крыльях. Асшарэт**!
— Пошёл вон из моей таверны, пока я свои боевые навыки не вспомнил!
Злобно глянув на заступника, Акх все же уходит. Кафриэля лучше не злить. Он хоть и отошел от дел, но любому бойцу до сих пор способен задать знатную трепку. Так позориться архангелу ни к чему.
— Ты в порядке? — обеспокоенный взгляд Кафа обводит меня с ног до головы.
— Да.
Выходит слишком машинально. А ведь Акх прав. Я один без вязи на крыльях. У меня попросту нет Знака, а значит, и нет уготованной судьбой пары. Одинокие ангелы постоянно страдают от боли и не живут долго. Каф не в счет… Его суженая умерла давным-давно, оттого руны на крыльях практически выцвели, став бледнее, чем у тех, кто еще не встретил пару.
— Не слушай его, Кассиэль, — будто поняв ход моих мыслей, Кафриэль помогает мне подняться. — Одна из моих подопечных любила говаривать в таких случаях: «Собака лает — ветер носит». Какие твои годы, всего двести лет, мальчишка еще совсем.
— И тем не менее. Знак должен быть. Ладно, плевать, — улыбаюсь. — Падшим не положено. Давай наряжать зал быстрее, скоро посетители повалят.
Возвращаюсь к елке. Пальцами провожу по массивному навершию для ели, в форме звезды. Вглядываюсь в стеклянную поверхность. По-бесовски зеленые глаза, кажется, смотрят в самую душу. И внезапно я вспоминаю глубокое детство. Каждый год Кафриэль усаживал меня на плечо и вручал огромную, яркую-яркую звезду в руки.
— Надевай ее на самую верхнюю ветку, Кассиэль, и обязательно загадывай желание. Обычно их исполняем мы — Хранители, но раз в год можем загадать и сами. Если боги будут благосклонны, то твое желание исполнится!
Улыбка озаряет мое лицо, и я хитро скашиваю взгляд за свою спину. Каф увлекся развешиванием праздничных колокольчиков и бантов. И пусть я уже не ребенок, но в шанс на исполнение желания верю. И пусть оно не сбывалось ни разу… Может, повезёт в этом году?
Тянусь к макушке и медленно венчаю ель красивой звездой.
Хочу… Хочу обрести свою пару, как все ангелы.
Еще долго любуюсь огромной рубиновой игрушкой с золотыми узорами. Надо бы пошевеливаться. Посетители нагрянут меньше чем через полчаса, а нужно еще успеть разлить по барным бочонкам эль и разложить по тарелкам новогодние угощения.
Вскоре в зал начинают стекаться первые посетители. Семейные ангелы встречают праздник дома, а вот одиночки и молодежь, вроде меня, предпочитают веселиться в компаниях.
— Иди в зал, — улыбаясь, предлагает Кафриэль. — Пообщаешься с ровесниками, может, найдешь себе кого.
Фыркаю. Так они и станут со мной любезничать, куда уж там. Делаю вид, что не слышал этого предложения и продолжаю стоять за стойкой. Может, все же сняться со службы Хранителем? Кошка сдохла… А жаль, милая была. Теперь кого всучат? Хомяка? Или попугая? Позорище. Обычно животных дают под опеку совсем юным ангелам. Так они учатся заботиться о своем живом создании. И только я застрял в этом периоде, кажется, навечно.
— Эль заканчивается. Я принесу еще бочонок из подсобки.
Каф загруженно угукает, раскладывая новогодние угощения по тарелкам. Его лучше не отвлекать. Скрываюсь от зала за дверью в подсобку и окидываю тару взглядом. Без разницы, какую выбрать, все равно за сегодня все запасы выпьют. Новый год все-таки.
Тянусь за бочонком и внезапно чувствую, как нутро окатывает приятное тепло, такое нежное и мягкое, что хочется утонуть в нем. Будто после веков скитаний оказался дома, среди родных. Что это? Не элю же я обрадовался, в самом-то деле! Нужно будет все же сходить к старейшинам и попытаться выяснить хоть что-то о природе фантомных болей и вот этого странного чувства.
Настырно волоку бочонок к стойке. Звонкий девичий смех ласковой трелью доносится до ушей:
— Что, все в кусты попрятались? — дерзит, широко улыбаясь, держа руку на поясе с мечом. — Не может быть, чтобы у меня одной засияла вязь на крыльях!
Поднимаю взгляд на девицу и замираю. Каскад черных волос широким водопадом струится по плечам. Глаза отливают благородным серебром, а во взгляде пляшут озорные смешинки. На плече свежий бинт, с чуть выступающей кровью. Безупречно-белые крылья полыхают слепящим голубым пламенем. Так происходит, когда первый раз встречаешь своего предначертанного. Ярко, чтобы заметить.
— Святые архангелы, Кассиэль!
На возглас Кафа оборачивается вся таверна, и я, от растерянности, с грохотом роняю бочонок на пол. Не люблю такое пристальное внимание. Почему они все смотрят?! А главное — смотрит она. Так внимательно, с мягкой улыбкой на лице и искренним любопытством во взгляде.
— Выходит, мое Предназначение — красавец-полукровка?
Растерянно смотрю на Кафа, но тот лишь кивает на мои крылья. Расправляю их и впадаю в ступор. Объятые ярким золотистым пламенем, черные перья покрылись золотой вязью рун, точь-в-точь, как у девушки.
— Я ведь тебе говорил, — шепотом подытоживает Кафриэль. — Иногда в Новый год чудеса происходят не только у смертных людей.
Вот же чудо… Я загадывал желание, конечно, но кто знал, что оно исполнится так внезапно? А главное, что так запросто выбьет из колеи.
В таверне повисает почти гробовая тишина, и лишь редкие шепотки невнятной сумятицей доносятся до ушей. Сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди, и, несмотря на суматошный трепет, все естество заполняет нежное очарование. Кафриэль рассказывал, как встретил свою предначертанную. Ангелы влюбляются моментально и без шансов, на всю оставшуюся жизнь.
— Ты можешь пытаться отвергнуть чувства, искать ласки в чужих объятиях, но разлюбить суженую не выйдет никогда. Помни одно: ты всегда должен будешь быть рядом с ней. Ты — мужчина, и какими бы сильными ни были Хранительницы, им всегда нужно надежное плечо и крепкая рука. Долгая жизнь в любви с предначертанной, или же скорая смерть в одиночестве, на которую обречены оба.
И чем дольше я смотрю на девушку, тем больше понимаю, что все эти рассказы, казавшиеся сказкой, — самая настоящая правда, в которой я тону без малейшего желания спасаться.
— Лайла, — она деловито протягивает мне руку, совсем как люди, когда встречают друг друга на улицах, и улыбается, так широко, что на щеках проступают еле заметные ямочки. — А тебя как зовут?