Отец Джо вытащил из бумажника несколько банкнот и протянул сыну. Мальчик безучастно посмотрел на них.
Николас Бинкс вздохнул:
— Послушай, я знаю: ты бы хотел поехать со мной, но, честно, тебе там будет совсем тоскливо. До Шотландии так далеко… и тебе придется всё время слоняться под дверьми больницы. Не очень-то выйдут удачные Рождество и Новый год, правда?
Хэмиш сидел у ног Николаса, не сводя умоляющего взгляда с остатка тоста у того в руке. Николас рассеянно взъерошил грязно-белую шерсть на загривке пса.
— Хэмиш останется у соседки, миссис Инглдью. Джо, ну не гляди на меня так! Ему с тобой нельзя. Вспомни, Гордон не любит животных.
Джо сел за стол и принялся насыпать в тарелку хлопья.
— Джо, послушай… мне правда очень жаль, — продолжал отец. — Я знаю, как ты разочарован, но пойми, это всего на несколько дней. Может, я даже успею вернуться до Рождества… Джо! Ты меня слушаешь? Ну скажи хоть что-нибудь!
Джо отложил ложку и безразлично поглядел на отца.
— У тебя подбородок в повидле, — произнес он.
Громыхнули двери. Пронзительно загудел гудок. Поезд задребезжал и рывком тронулся с места. Вокзал Чаринг-Кросс покатил назад. Джо оглядел вагон — тот был забит почти битком. Пассажиры сидели тесно, плечом к плечу, на коленях у них громоздились загадочного вида пакеты и свертки. Взгляд Джо остановился на женщине напротив. Та расправила последнюю страницу газеты, которую держала в руках, и, порывшись в сумочке, достала красивую зеленую перьевую ручку. От мерной качки Джо потянуло в сон, глаза у него начали слипаться. Проваливаясь в дрему, он успел еще увидеть, как какой-то мужчина в костюме в тонкую полоску тяжело плюхнулся возле дамы с газетой и тотчас же уронил на пол мобильный телефон.
Проснулся Джо, когда мимо окна с громким гудком промчался встречный поезд. Мальчик оторвал от стекла заледеневшую щеку, потер затекшую шею и посмотрел на часы. Хотя он дремал добрых двадцать минут, но дама напротив так и сидела в прежней позе, аккуратно скрестив ноги, расстелив на коленях газету и занеся зеленую ручку над кроссвордом.
От нечего делать Джо принялся разглядывать даму. Та была одета в оранжево-розовый костюм и черную шерстяную водолазку. Черные, коротко стриженные волосы, на левом виске — несколько седых прядей. На носу грозно балансировали очки полулунной формы. Когда мобильник соседа вдруг зазвонил, дама метнула на него сердитый взгляд.
Мужчина в полосатом костюме вытащил из нагрудного кармана крохотный телефон и поднес к уху.
— Пр’вет, — отрывисто поздоровался он. — Да, я в поезде. Ничего себе. Уже выехали из Лондона. Пока все отлично, да. Что-что? Потрясающе. Шутите? Угу. Угу.
Джо зевнул и отвернулся к окну. Мужчина в полосатом костюме был прав — город остался далеко позади. Длинные склады и тесные ряды домиков с террасами сменились бесконечными колоннами высоких тенистых деревьев. В сгущающихся сумерках они напоминали Джо часовых, охраняющих железную дорогу.
Небо потемнело, вокруг стекла начали виться белые хлопья снега. Джо смотрел в стекло на свое отражение. Лицо бледное, словно у призрака, под глазами темные круги. Светлые, чуть рыжеватые волосы взъерошены, челку давным-давно пора подровнять.
Джо дернул себя за школьный галстук и коротко улыбнулся. Обычно он подъезжал к Кентербери на отцовском стареньком «моррис-миноре», который вечно обгоняли все остальные машины на дороге. Но три дня назад в «моррисе» лопнула шина, и он врезался в почтовую тумбу, так что теперь в очередной раз томился в ремонте у механика Джима. Для Джо поездка в удобном скоростном поезде могла считаться редким везением. А еще здорово было путешествовать совсем одному, самому по себе, пусть даже цель поездки и не воодушевляла. Перспектива провести рождественские каникулы в Кентербери вместе с мамой, ее мужем Гордоном и их чудаковатой дочуркой Эсме отнюдь не наполняла Джо радостью.
К тому времени, как поезд добрался до станции Пэддок-Вуд, уже совсем стемнело. Глядя в окно мимо своего отражения, Джо увидел, что снег так и валит. Вот бы не останавливался — завтра славно будет играть в снежки. Джо воодушевился было, однако тут же снова приуныл, вспомнив, что отца-то с ним нет, так что играть не с кем. Едва ли семилетняя сестрица Эсме окажется достойным противником, а уж Гордон, как известно, отродясь не играл ни во что спортивнее «блошек». А маме вечно некогда… Джо в сердцах пнул носком ботинка пол и тяжело вздохнул.