– Обижаете, – почти одновременно пробурчали оба зама.
– Ладно, ладно…. И себя, и вас не обижу!.. Главное – деньги получить, а как тратить сами умеем… Строительство начать надо, ясно?
Раздался телефонный звонок.
– Да? – Горемыков взял трубку, стуча нервно пальцами по столу. – А-а, боец невидимого фронта?
Горемыков засмеялся, выражение его лица стало чуть добрее.
– Ладно, я пошутил, майор Антохин… Всех шпионов поймал или остались еще? Хочешь поговорить?.. Ну, ждем.
Горемыков положил трубку.
– Как же на вас, Демид Демидович, хорошо костюм сидит, – ни с того, ни с сего похвалил костюм мэра Вислоухин.
– Да? Хорош костюмчик?
– Хороший, только цвет мне не нравится, – честно ответил Вислоухин.
– А вот мне и серый цвет, и сам костюм нравится, – Горемыков впился цепкими серыми глазками в своего зама, не отрывая взгляда от него, будто гипнотизируя, – мне ты не нравишься.
Вислоухин пожал плечами, стараясь не смотреть на своего начальника:
– А чего я… я… стараюсь…
– Лучше надо стараться, а то уволю к свиньям собачьим! Так… На чем мы остановились?
– На новых… э-э… вопросах, – подсказала Анна мэру.
Горемыков задумался:
– Так… Майор Антохин сейчас придет, вместе обсудим вопрос безопасности… Осталось обсудить вопросы ЖКХ, предстоящие выборы, подготовку к приезду министра.
– Вы хотели обсудить еще вопрос о телевидении, – напомнила Анна.
– Да-да, но с Миловидовым я встречусь отдельно, – известил всех Горемыков, – будет у нас долгий и сложный разговор…
– А чего опять жилищное хозяйство нам обсуждать? – не понял Вислоухин. – Там и так всё ясно…
– И что же ясно там?
– Цены поднимем снова, чего там обсуждать, – решительно ответил Вислоухин.
– Молодец! Четко и ясно! – похвалил своего зама Горемыков. – Сразу видно, что бывший офицер.
– А… а где… где… нача… начальник Рэ…. Рэ….-пытался спросить Мокрый, заикаясь, но потом остановился, думая, что опять оборвет его Горемыков.
Горемыков недовольно глянул на Мокрого, разозлившись:
– Не можешь четко и внятно говорить, так молчи уж. Начальник РЭУ Писаренко приедет завтра, тогда с ним поговорю.
– А сейчас его вызвать нельзя?
– Гм, ну и заявочки, – усмехнулся Горемыков, – чего его из Египта мне вызывать?
Оба зама громко вздохнули, видимо, представляя себе теплое море, солнце, пляж в Египте и массу красивых молодых девушек в купальниках.
– Да, море и пляж нам только снятся, – насмешливо произнес Горемыков, почти прочитав мысли замов, – нам остается здесь чужую пыль глотать!
После короткой паузы Горемыков продолжал:
– Да, еще один неприятный вопрос о коррупции. Ясно? О коррупции.
– Его мы обсудили на прошлом собрании, кажется, – осторожно упомянул Вислоухин.
– Обсуждать-то обсуждали, да он никуда от нас не делся, – с сожалением в голосе произнес Горемыков. – Центр меня этим вопросом донимает. Москва! Откровенно говоря, чего от нас хотят? Наплодили по всей стране чиновников, потом вопят: коррупция, взятки, караул! Я, честно говоря, не завидую бизнесменам, – куда ни приди, платить и там, и сям…
Конечно, мы-то не коррупционеры…
– Извините, Демид Демидович, – остановила мэра Анна, – а это писать?
– Нет… Когда писать тебе, я скажу… Итак, надо нам кого-то посадить, памятуя о коррупции, и сразу рапортовать в Москву: мы боремся!
– А… а… кого… заса… посадить? – еле выговорил Мокрый.
– Не тебя же, – хохотнул Горемыков, – это надо поручить майору Антохину, который зайдет сейчас ко мне. У нас же есть врачи, берущие взятки, так? Врачи-рвачи… Водители, не выдающие билетов пассажирам… Педагоги, берущие взятки от родителей учеников… Продавщицы, обвешивающие покупателей…
– Вполне, – поддержал предложение мэра Вислоухин, – но еще зарплату нам бы поднять раз в двадцать!
– Ну, ты и фантазер! – усмехнулся Горемыков. – Кто ж тебе зарплату поднимет в двадцать раз? Да на наших местах всё равно брать будут.
– А это… а-а… мне записывать? – спросила Анна.
– Что?.. Ты чего, спятила? – удивился Горемыков. – Мы тут о взятках, коррупции, а ты всё записывать вздумала?!. Спятила?
– Нет…
.-Еще такое услышу – уволю без выплаты зарплаты к свиньям собачьим! Так… Скоро выборы мэра Новопотемкино, то есть меня… Гм, надо готовить выборные участки, подготовить охрану их, составить списки избирателей.
– А иностранные наблюдатели?
– Мне они лично не нужны, – откровенно произнес Горемыков, далее тихо повторяя известные три слова улиц и коммунальных квартир. – Они нам не нужны! Чего они от нас хотят? Мы сами в своей суверенной стране создаем тот порядок, который и хотим… Я же со своими советами не лезу в Бонн или Вашингтон! Не лезу туда со своими советами. Да, слышал, что эти недовольные снова хотят выйти на улицы?
– Да.
– Сейчас придет майор Антохин, всё с ним обсужу… Никаких рук, сломанных носов по телевизору не показывали, откуда узнали об этом?
Мокрый дипломатично помалкивал.
Вислоухин промямлил:
– Народ говорит…
– Какой народ? – обозлился Горемыков. – А мы тогда кто?
– Мы…
– Да, мы тогда кто? Мы не народ? Не люди?
– Люди, – согласился Вислоухин, – но другие…
– Чего?
– Другого сорта, – пояснил Вислоухин, – есть люди высшего сорта, есть низкого сорта, как и товары.
– Гм, интересно излагаешь! – одобрил Горемыков мысль зама: ему польстило упоминание о нем, как о человеке высшего сорта. – Но все сплетни нужно прекращать в моем городе! Народ сейчас газеты не читает, только телевизор смотрит, а там мы, чиновники, каждый день себя только и видим. Миловидов, конечно, старается, но нужно, чтоб еще больше нас показывали! Каждый день и каждый час! По любому поводу! По любому!.. Тогда нашему народу ничего объяснять не надо, никаких вопросов тогда он задавать не будет.
– Это… это почему? – не понял Мокрый.
– А потому, что меня каждый день крутят по ящику, – объяснял Горемыков, – то я на улице с народом говорю, то я в магазинах спрашиваю у продавца: «Почему цены на все продукты опять повысились?», то я в самолете… Народ ко мне уже привык, он без меня никак не может жить! Вот раньше худо как-то жили, а при мне лучше стали, я зарплаты чуток прибавил.
– А цены… а-а? – некстати спросила Анна.
– Ты бы помолчала! – воскликнул Горемыков. – А-а да э-э!.. Цены я вижу, как растут, но я один что могу? Я же не директор магазина, я не финансист… Есть соответствующие органы, пусть они этим занимаются. Вот даже в магазинах я спрашивал продавцов о непонятных причинах повышения цен. А эти продавцы тоже ничего не знают!.. Да, безобразие… Я в своем городе революций не потерплю! Да, не потерплю!.. Пыль они у меня будут глотать, недовольные!..
– Ой, а это записывать? – снова некстати спросила Анна.
– Чего? – закричал Горемыков. – Сиди и помалкивай, скажу, когда записывать… Носы всем поотрываю!.. И отрежу, чтоб больше не выросли… По самый корень! Да… Отрежу на всю оставшуюся жизнь!
– А чего отрежете? – спросила Анна, стараясь не смотреть на злого Горемыкова.
– Всё, что захочу! Анна, ты это тоже не пиши… Ну, ближе к делу… Ха-ха, есть один анекдот, Анна, ты его тоже не пиши. Спрашивает один: «Ближе к делу или к телу?» Да… Нужно ближе к дате выборов поднять всем бюджетникам зарплату, заставить всех их голосовать по месту работы…
– Это как?
– Просто, приказ я напишу скоро, – продолжал горячо Горемыков, убежденный полностью в своей правоте, – чтобы все бюджетники для наиболее полного и организованного участия в выборах прибыли в воскресенье на работу. А директорам всех организаций в установленном порядке сообщить: если кто-то проголосует не за меня, выгоню такого поганого директора с его насиженного одним местом теплого кресла.
– А что насчет зарплат будет?
– Я же говорил: повысить перед выборами (не раньше) зарплату, чтоб на хлеб с маслом хватало.
– Да, масло дороже стало, – вдруг вспомнив о подорожании продуктов, вяло проговорила Анна, не смотря ни на кого и сидя с грустным видом.