– Не мешать нам! – завопил Горемыков. – Так… пиши, Анна: повысить бюджетникам зарплаты за неделю до начала выборов.
– А на сколько?
– На 200 рублей…. Нет, постой, тогда много получается, если в перерасчете на большую часть города, – призадумавшись, объяснил Горемыков. – Пиши: повысить зарплату на сто пятьдесят рублей. Пенсии повысить на… на сто пятьдесят рублей.
– На сто пятьдесят?
– Да… Постой, нет, постой… Много получится, если в перерасчете… Пиши лучше так: повысить пенсии на… на сто рублей. Так, пенсии и зарплаты мы повысили, электорат будет доволен! Что осталось нам обсудить?
– Подготовку к приезду министра.
– Да, правильно… Дороги в центре Новопотемкино вычистить, чтоб хоть языком вылизывали их, но чтоб было чисто и всё блестело!.. Чтоб всех недовольных из города на время вывезли!
– Куда? – поинтересовался Мокрый.
– На кудыкину гору, – отрезал Горемыков, – не это важно… Сказал бы по какому адресу их выслать, но мой секретарь здесь…
– А как выявлять этих недовольных?
А кто выходит на улицы митинговать.
– Да, но сегодня один не выйдет, а завтра ему приспичило, – озабоченно протянул Вислоухин, – тогда как же?
– Майор Антохин явится, я с ним по этому вопросу всё обговорю! – решил Горемыков.
Раздался негромкий стук в дверь.
– Да, входите, – разрешил Горемыков, ожидая прихода Антохина.
Оба зама обернулись в сторону входящего Антохина, здороваясь с ним.
– Приветствую, боец невидимого фронта, садись сюда, – обратился к входящему Горемыков. – Сейчас отдельно с тобой побеседуем. Так, Анна, всё записала?
– Я писала о повышении пенсий и зарплат, о коррупции, ЖКХ…
– Постой, о повышении пенсий и зарплат оставь запись, а болтовню нашу о коррупции, ЖКХ, выборах вычеркни. Пиши очень коротко и ясно: усилить борьбу с коррупцией, организовать подготовку к выборам меня… тьфу, к выборам мэра Новопотемкино, срочно начать строительство аэровокзала и спорткомплекса. Написала?
– Да.
– Ладно, все свободны, кроме Антохина. Помните фразу: «А вас, Штирлиц, попрошу остаться!»? Садись, майор, ко мне поближе, – устало сказал Горемыков, поглядывая на висящие часы на стене, когда они остались одни, – потолкуем о делах наших шпионских и экстремистских.
Антохин усмехнулся:
– Демид Демидович, как всегда, шутит, но со шпионами не шутят – их арестовывают.
– Всё ты в беготне, в поисках наших врагов?
– Се ля ви, – снова усмехнулся Антохин.
Горемыков достал из стола две рюмки и бутылку водки.
– Выпьем?
– Не положено, – попытался отказаться Антохин.
Горемыков состроил недовольную гримасу, махая рукой:
– Брось, хоть со мной цирк этот брось… Выпьем?
– За что пьем?
– За что? А за успех.
– Чего?
– Гм, а всего! – нашелся Горемыков, улыбаясь. – Чтоб наша сказка стала былью, чтоб на всю оставшуюся жизнь у нас успех был бы!
– Вы – настоящий оратор, Демид Демидович. Еще одно уточнение можно?
– Ну?
– За борьбу со шпионами и внутренними врагами!
– Ох, боец, закусывай, – предложил Горемыков, раскрывая перед гостем коробку конфет. – Много шпионов и врагов, да?
– Военная тайна…
– Всё тайны да тайны… Ох-хо-хо!.. Все у тебя ученые враги стали?
– Как можно так, Демид Демидович, мы работаем, ищем шпионов и врагов, а вы нас в чем-то нехорошем обвиняете! – попытался отшутиться Антохин, но было заметно, что разговор начинает ему не нравиться.
– У тебя, вернее, твоего ведомства тоже есть план по поимке внутренних и внешних врагов?
– Всё шутим, Демид Демидович?
– А ты по-прежнему точно и конкретно не можешь ответить ни на один вопрос, – уточнил Горемыков.
– Слово – не воробей, – произнес Антохин, – но можно вылететь за иное слово, как воробей.
– Гм, хорошо сказано, – одобрил слова Антохина Горемыков.
После короткой паузы он продолжил:
– Как там с этим Крестовским?
– Ищем, – уклончиво ответил Антохин.
– Ищете?.. Гм… Их ищет и разыскивает милиция, ха-ха!.. Все знают, где он, бизнесмен в изгнании, находится, в каком городе и в какой стране обитает, чем занимается, а ты его всё ищешь и никак не привезешь, да?
– Стараемся, как можем.
– Значит, плохо можете, лучше надо стараться! – настаивал Горемыков, зло смотря на Антохина.
– Скажу еще, что было недавно время, когда он вам помогал… – напомнил Горемыкову Антохин.
– Что-о?.. – обозлился Горемыков. – Ну, да, было раньше… Да, было… Он помогал мне раньше, да… Мавр свое дело сделал… Но потом он против меня стал, ясно? И тут же прокуратура обнаружила ряд совершенных им преступлений.
– Прокуратура обнаружила эти преступления недавно или когда Крестовский вам помогал?
Услышав последний вопрос Антохина, Горемыков застыл с протянутой ко рту рукой: конфета так и не попала в рот, лицо мэра внезапно покраснело от гнева, а цепкие и серые глазки впились в майора, будто хотели его уничтожить.
Антохин сидел напротив Горемыкова с непроницаемым лицом, делая вид, что не замечает гнева хозяина кабинета.
После долгой и тягостной паузы, во время которой лишь несколько раз звонил телефон, а оба собеседника не двигались и напряженно молчали, Горемыков предпочел резко сменить тему разговора:
– Так… У нас в Новопотемкино ряд мероприятий намечается: выборы меня… тьфу, выборы мэра, приезд министра из Москвы, строительство аэровокзала и спорткомплекса.
– Знаю, насчет безопасности будет всё спокойно, – заверил Антохин.
– Точно?
– Точнее не бывает.
– Вопросов много, а ты помалкиваешь, – проговорил недовольно Горемыков. – Меня беспокоит эта горстка недовольных экстремистов, которые постоянно выходят на митинги.
– Не надо беспокоиться, мы их разгоним.
– Да? Как недавно было? Два ведра зубов и пять ведер крови?
Антохин недовольно поморщился:
– Ну, зачем так… Недовольных мы быстро уберем с улиц.
– Но как их заставить не выходить на улицы?
– Поставим посты милиции у домов некоторых митингующих, которые ранее выходили на улицы.
– Мало!.. Как вовремя распознать, кто за меня, а кто против? – допытывался Горемыков, пристально глядя на непроницаемое лицо майора.
– А вот это очень и очень сложно, Демид Демидович… Сегодня он молчит и сидит дома, а завтра на улице с плакатом, лозунгом, но мы работаем, у нас масса агентов, информацию мы собираем.
– Тут еще кампания по борьбе с коррупцией намечается, – вздыхая, продолжал Горемыков. – Должен ты нам здесь помочь…
– Эта кампания, кажется, никогда не закончится, – усмехнулся Антохин.
– Я не об этом, – махнул рукой Горемыков, – надо организовать рейды по больницам, поликлиникам, школам, институтам, магазинам, надо искать взяточников! Ясно тебе?.. На транпспорте поискать, понял? Есть же водители, которые не дают билетов пассажирам?
Есть же врачи-рвачи? Продавщицы, обвешивающие клиентов? Нужно поймать их всех и сообщить в Москву: мы боремся!
Антохин снова усмехнулся, на мгновение его голубые глаза заблестели, чуть ожив:
– Да, Демид Демидович, далеко пойдете, если вас не остановить!
– Понравилась идея?
– Естественно, словно в нашей конторе раньше работали.
– Нет, я раньше служил в армии.
– А костюм на вас очень хорошо сидит, – одобрил костюм мэра Антохин.
– Да? – Лицо Горемыкова расплылось в широкой улыбке. – Правда, многим костюм мой нравится, но некоторые советуют поменять цвет костюма, но мне нравится серый цвет.
– Для кого серый цвет – признак стандарта, однобокости, серости, а других он украшает.
– Ладно, мы отвлеклись от дела… Гм, анекдот вспомнил один: «Один спрашивает другого: „Я тебя отвлек от дела или от тела?“» Дела с поимкой разных взяточников, значит, организуешь… Безопасность на выборах, по приезде министра… Еще висит на мне это проклятое строительство, по ночам даже мне снится!
– Ночью сексом займитесь, тогда строительство сниться не будет.