И тут вспомнил Гратуан о завещанной мести своей. Человеческая женщина Ольяна была с ним три года, а после ушла к кузнецу местному. Проклял ее тогда воин, и тем самым совершил грех непростительный. Но не сбылось проклятие, и решил Гратуан исполнить его сам.
Но не было в селе родном его ни Ольяны, ни полюбовника ее мерзкого — пожгли то село орки серые, прогнали людей за кордон Лорнийский, через горный перевал. И так случилось, что явился на тропе того перевала воину сам Сатан, и предложил место своего эмиссара в войне с Всевышним.
Недолго думал Гратуан Воскрешенный. Принял он мантию мага-генерала, тщась свершить месть своей неверной Ольяне. Небо покрылось копотью, равнины вздыбились вулканами, кровь лилась рекой в тех местах, где Гратуан Смертоносец вел своих тварей. Так пали Империя Сейна, Королевство Пашера и княжеств множество без счета. Ещё три года длилась Черная война. И пали силы темные у стен столицы Оцилона, отброшенные воинством святым, изничтоженные полностью. Гратуан же, накануне последней битвы, был найден у себя в купальне бездыханным. На голове у него кровоточила рана, в бадье не было воды, охрана же никого не видела.
И деяние сие, несомненно, принадлежит к чуду, ибо будь тогда Гратуан впереди войска своего некромантного и немертвого — пала бы столица».
Коленопреклоненно я припал к алтарю Создателя челом своим. Звук вышел гулким и вызвал несколько смешков у братьев, стоящих сзади; я не обратил на это внимание, но мысленно пообещал лишить их трапезы. Кормили, правда, у нас без излишек — каша пшеничная или кукурузная, по целой рыбине и яйцу ежедневно, хлеб из муки грубого помола, и всевозможные блюда из яблок — около десятка сортов яблонь произрастало за монастырем. Почва из смеси глины, чернозема и песка понравилась этим деревьям, чего нельзя сказать об овощах, так долгожданных братьями.
Статуя Венца молчаливо взирала на мой бритый затылок. Выждав положенные десять минут, считая про себя до шестидесяти и перекидывая бусины четок, я встал и посмотрел статуе в глаза. Взгляд двух синих стекол, молчаливо, как всегда. Я развернулся и махнул рукой, братья потянулись к выходу.
У двери в молельню меня встретил послушник Ерош, грязный и неумытый.
— Чего тебе, — неприветливо буркнул я, стараясь пройти мимо него как можно быстрее.
— Благослави, отче… — Ерош провел рукавом штопаного зипуна по носу, шмыгнул и извлек из-за пазухи свиток. — Вести с приграничья…
Я выхватил у него письмо и, не сбавляя шага, скрылся в коридоре. Вонь от послушника была почти нестерпимой.
В своей келье, по обстановке напоминающий кабинет управляющего — приходилось вести дела монастыря самостоятельно, — я сломал печать и развернул желтоватую бумагу.
«Отцу Дэму вести.
Сим сообщаю, что серые орки, занимавшие равнины Выжега, отошли к Сутой горе, собрали весь стан, не оставив ни копья. Они продолжают отступать; патрульные вот уже полгода не вступали в стычки с серыми. Убедительно прошу прислать негаторов-монасей, дабы очистить Выжег от скверны орочьей шаманской.
С поклоном, Курт Паленый, капитан приграничной стражи, маг земли третьей категории».
Однако, вести и правда стоили того, чтобы потерпеть Ероша пару вздохов. Курт просил негаторов, отличительных особых братьев нашего ордена Длани — на них не действовала магия. Более того, легким усилием воли негаторы могли выжигать магический фон, делая невозможным фиксирование чар в какой-либо области. Такими способностями обладали лишь пятеро в нашем монастыре, включая меня.
Серые орки давно сдавали позиции, без всякого давления со стороны пограничной или регулярной армии. Никто не знает почему — но все втихую радовались и занимали брошенные поселки, предварительно очищенные монахами Длани. Двигался и капитан Курт — осторожный и неторопливый стратег, с ожогами по всему телу, в память о схватке с эльфами, которые навели на его отряд шагающих мэллорнов, предварительно запалив их негасимым пламенем.
Сам схожу, решил я. Повидаюсь с отважным капитаном и развеюсь. А за себя оставлю Борга — двухметрового роста монаха, не терпящего возражений, за что мною и любимого, а братьями же тайком ненавидимого. Кстати, это грех, надо будет на проповеди попенять.
— Вот, брат, возьми.
Борг сгреб своей лапищей свиток, не утруждая себя попытками прочесть или даже развернуть. Грамота ему не давалась, вызывая головную боль и синдром бесконечной зевоты.
— Чаво тут?
— Твое назначение. Будешь настоятелем в мое отсутствие.