– Ладно. Чего брать с собой?
– Все уже закуплено. Короче, в пятницу, в половине восьмого на «Локомотиве». Ты ж там тренируешься? Ну, погнали, отвезу в институт.
Пашка, не спрашивая счета, оставил на столе целый полтинник, хотя, по Гениным расчетам, они поели максимум на четвертную.
Стою, шью очередную рваную рану. На сей раз не себе. Вчера состоялся большой групповой бой. Схватки здесь проходят с определенной периодичностью. Несколько дней одна бойня за другой, потом затишье недели на две.
Из этого я делаю вывод, что паноптикум наш находится довольно далеко от обитаемой земли. Приедут хозяева с гостями расслабиться, вкусить хлеба со зрелищами – пожалуйте, господа гладиаторы, на арену. Ну а мне потом работы непочатый край.
Свобода передвижения на деле оказалась сродни той, которой пользуется хомяк в тоннеле из пластиковых бутылок. Нижний уровень, где мы все и существуем в данный отрезок времени, представляет собой квадрат из коридоров длиной примерно по сто метров. С обеих сторон каждого из них расположены двери камер. Все они отпираются универсальным электронным ключом, который мне и выдали для врачебного обхода.
Есть люксовые, как моя. Там размещаются бойцы со стажем. Большинство же – обычные комнаты с минимумом спартанских удобств. Еда везде подается с поверхности посредством маленьких кухонных лифтов. И удобно, и охране заморочек меньше.
Отходы удаляются через люки мусоропроводов. Куда они ведут – неизвестно. Наверное, на еще один подземный этаж. Но пролезть через люк для мусора может лишь животное размером с кота. К тому же под землю мне еще рановато. Лучше вперед и вверх, а там… А что там? Фиг его знает.
В камерах, похоже, действительно нет камер слежения. Такой вот каламбур. А вот коридоры напичканы этой фигней. Плюс через каждые десять метров в потолке сделаны какие-то специальные отверстия, похожие на зарешеченные водопроводные трубы. На случай бунта через них удобно пускать какой-нибудь зарин-заман. Так что бунт тут будет подавлен на стадии даже не зародыша, а любовной прелюдии перед зачатием.
Уборку каждый делает в своей хате сам. Если хочет, конечно. В коридорах же никто никогда ничем подобным не занимается. Мусора там нет, но пол такого же серо-бурого оттенка, как в разделочном цеху мясокомбината после долгих лет бесперебойной работы. Время от времени добавляются новые слои. Пока дойдешь с арены до своей кельи, основательно успеваешь оросить бетон собственной кровушкой.
Если какой-нибудь залетный сатанист вздумает провести здесь черную мессу, то ему и жертва не понадобится. Черти пентаграмму прямо на полу и общайся с преисподней. Правда, если для этого нужна кровь непорочных младенцев, то сатанист окажется в пролете.
Люди здесь сидят разные. Много каких-то уголовников в синей зэковской росписи. Логика моих хозяев понятна. Их и достать проще. Достаточно договориться с руководством какой-либо зоны. Да и искать, если что, не будут.
Много братков из криминальной пехоты. С ними тоже все ясно. Накосячили где-то или в долговую яму попали.
Часть – явные вояки. Этих легко узнать по наколкам с парашютами, самолетами и прочей военной атрибутикой.
Есть и еще одна довольно большая группа – южане из стран Средней Азии. Их, наверное, баи в рабство на вес, как баранов, продают.
Впрочем, мне сейчас гордиться тоже особо нечем. Такой же баран, как и все прочие. Правда, с красным крестом. Медпомощь я оказываю только победителям. Проигравшие идут на корм разной местной живности. Такая вот жизненная арифметика. По моим прикидкам, население нашего гладиаторского городка составляет около сотни человек.
С обещанным кабинетом пока пролет, но инструментами и препаратами хозяева снабжают меня исправно.
Каких только шрамов я здесь не видел! По этому вопросу могу толстенную энциклопедию составить. Будет чем заняться в старости, если доживу до нее.
Вот сегодня как раз случай, которого еще не было в моей коллекции. Пациент – смуглый таджик с нехорошей широкой раной на боку.
– Кто это тебя так? – интересуюсь я в процессе.
Рана вроде не проникающая, но половины косой мышцы живота как не бывало.
– Штраус, – с трудом выдавливает пациент.
– Да уж. Чем же это ты разозлил великого композитора?
Таджик слегка косится на меня. Он явно не понял шутки.
– Штраус. Птиц болшой.
Ага, теперь все понятно. Хозяева расширяют ассортимент. Впрочем, страус – соперник серьезный. Запинать человека он может легко.