Во всяком случае не подлежит ни малейшему сомнению, что де-Сад, несмотря на свою порочность, чудачество, капризы и странности, никогда, даже на минуту, не был сумасшедшим; но такому лицемерному разбойнику-деспоту, каким был в сущности Наполеон I, нравилось мстить де-Саду за жестокий памфлет на себя, на свою жену и на любовницу.
Никто но признавал де-Сада душевно больным. Свидетельствовавшие его доктора никогда не признавали его помешанным. Это вполне подтверждается такими авторитетами в психиатрии того времени, как Бодо, Каспер, Кабансс и многие другие. Также точно смотрели на де-Сада коменданты крепостей и директора тюрем. Его сумасшествие измышлено было Наполеоном и конечно все, получавшие жалование от правительства, эго поддерживали. Маркиз де-Сад несомненно страдал необузданностью половых влечений и крайним сумасбродством и самодурством, но все это, главным образом, проявлялось в его писаниях, гораздо более, чем в его деяниях. Да и вообще он по натуре своей несравненно более хотел, чем мог!
Человек, написавший такой замечательный труд, как «120 дней Содома», такие романы как «Aline et Yalcour» как «Juliette et Justine», не мог быть не только сумасшедшим, но даже сколько-нибудь душевно больным.
Как я уже сказал выше, даже все приемы- и способы его творчества были в высшей степени обдуманы, необычайно осторожны, терпеливо проводимы, систематичны, заранее подготовлены и рассчитаны, что вполне доказывается подробным ознакомлением с исследованиями Эжен Дюрена.
Мы признаем многих лиц гениальными людьми и воображаем, что они провозгласили нечто новое, до сего времени нигде и никогда не слыханное. А между тем, не говоря уже о том, что мысли сходные встречаются еще у халдейских и египетских мудрецов, а также, конечно, и у греческих философов, но в несравненно более близкое к нам время, вы встретите у Маркиза де-Сада, весьма полное развитие идей Шопенгауэра, Крафт Эбинга, Ламброзо и Ницше. Де-Сад безусловно может быть в некоторых отношениях признаваем предшественником вышеназванных писателей. Так, например, у де-Сада в его романах: «Aline et Yalcour», «Justine et Juliette» вы встретите те самые взгляды на мир и мироздание, какие встречаете у Шопенгауэра в его: «Die Welt als Wille und Vorstellung», а также заметите почти полное сходство в воззрениях на женщин, на любовь и на половые отношения.
Сходство с Крафт Эбингом и Ламброзо усматривается во взглядах де Сада на прирожденном порочности в человеке, причины и условия развития порочности и в той систематичности, с которой он исследует характер преступлений, их побудительные причины, степень и род доставляемого ими наслаждения, наконец тщательно описывает разнообразнейшие виды уклонений и извращений половых влечений и половой деятельности. Впрочем, в этом последнем, он дает такой разнообразный материал и очень полно и всесторонне его разрабатывает, чего, мы не найдем у Крафт Эбинга и Ламброзо.
Идеи Ницше о сверхчеловеке, о праве сильного, о том, что право дается только властью, наконец деление морали на мораль рабов и мораль господ, все это ясно и определенно высказывается де Садом почти на целое столетие раньше, чем это высказал гениальный Ницше.
Впрочем, замечу здесь кстати, что еще ранее де Сада идею о сверхчеловеке высказал герцог Ришелье, знаменитый ловелас и развратник времен регенства. Он высказал эту мысль не в книге, не в письме, или мемуарах, а попросту, как веселый кутила, за бокалом вина, среди женщин, так как не имел никаких претензий на звание философа или ученого.
Как-то составил он в своем «petite maison», как выражаются теперь, «une partie carrée», т. е. Ришелье с своей любовницей, и граф Шаролюс (не следует смешивать с графом Шароле, братом короля) с своей. Вдруг Ришелье, в конце ужина, предлагает графу Шаролюсу на самое короткое время поменяться любовницами. Когда гр. Шаролюс от этого отказался, Ришелье на него горячо напустился: «Ты глупец! Как тебе не стыдно держаться глупых предрассудков; мы должны быть выше всех и всего; нам все дозволено; мы должны все сметь и все мочь и брать все, что захотим и что нам нравится!».