Бергер задумчиво улыбался, покуривая сигару.
- Я заметил, милый друг, что, когда мне хочется получить от тебя кое-какие сведения, ты далеко не всегда охотно делишься со мной.
- Скажи, Бога ради, когда это ты спрашивал меня о чем-то и я тебе не рассказал все, что знал? Помнишь, как я дал тебе материал для работы о храме Весталя?
- Ну, это было не так уж и важно. Вот интересно, если бы мне пришло в голову задать тебе несколько личных вопросов, ответил бы тогда? Ведь эти катакомбы для меня - дело весьма личное, и я бы хотел, чтобы ты тоже поделился со мной своим секретом.
- Не понимаю, куда ты клонишь, - пожал плечами англичанин. - Но если ты намекаешь, что расскажешь о катакомбах, если я отвечу на твой вопрос, то можешь быть уверен - отвечу на любой.
- Ну, тогда, - сказал Бергер, с наслаждением откидываясь на спинку кресла. Сделав глубокую затяжку, он пустил вверх причудливые клубы дыма, - расскажи мне все о твоих отношениях с мисс Мэри Сондерсон.
Кеннеди резко выпрямился в кресле и с гневом посмотрел на своего невозмутимого приятеля.
- Черт побери, что ты имеешь в виду? - закричал он. Что это еще за вопросы? Ты, наверное, шутишь, но это твоя самая неудачная шутка.
- Нет, я не шучу, - просто ответил Бергер. - Меня действительно интересуют кое-какие детали этого дела. Я не очень много знаю о свете, женщинах, общественной жизни и прочих подобных предметах, поэтому твой случай имеет для меня особую прелесть. Я знаю тебя, видел ее, и мне даже довелось пару раз говорить с ней. Поэтому мне хотелось бы услышать от тебя, что между вами было.
- Я не скажу ни слова.
- Ну и не надо. Просто мне захотелось посмотреть, раскроешь ли ты мне свой секрет - ведь ты рассчитываешь, что я легко расстанусь со своей тайной о катакомбах. Ах, ты не скажешь ни слова? Право, я и не ждал другого ответа. Но тогда что же ты хочешь услышать от меня? Слышишь, часы на церкви Св. Джона бьют десять. Мне давно пора домой.
- Стой, погоди немного, Бергер, - остановил приятеля Кеннеди. Действительно, с твоей стороны странный каприз - так стремиться узнать подробности любовной истории, которая окончилась много месяцев назад. Ты ведь знаешь, как в нашем кругу относятся к мужчине, который сначала целуется с девушкой, а потом болтает об этом направо и налево: это величайший трус и подлец.
- Конечно, - ответил немец, собирая в корзинку свои сокровища. - Когда он говорит что-то о девушке, которую раньше никто не знал, это действительно так. Но в данном случае, и ты об этом прекрасно знаешь, дело было достаточно громким, и об этом говорил весь Рим. Поэтому вряд ли ты причинишь какой-то вред мисс Мэри Сондерсон, если поговоришь о ней со мной. Но тем не менее, я уважаю твои чувства, поэтому прощай!
- Подожди минуту, Бергер, - воскликнул Кеннеди, схватив за руку своего друга. - Мне эти катакомбы просто покоя не дают, пойми, я не могу так легко от них отказаться. Может, спросишь меня о другом - ну, что-нибудь не такое странное?
- Нет, нет, ты отказался и давай кончим с этим, - сказал Бергер, беря корзину. - Ты, без сомнения, совершенно прав, что не ответил, и я, без сомнения, тоже совершенно прав, поэтому мой дорогой Кеннеди, спокойной ночи!
Англичанин наблюдал, как Бергер направляется к выходу и уже берется за ручку двери. В это мгновение он вскочил с видом человека, который ничего не может с собой поделать.
- Задержись на минуту, старина, - воскликнул он. - По-моему, ты ведешь себя на редкость глупо, но если таковы твои условия, я вынужден принять их. Терпеть не могу болтать о девушках, но если, как ты утверждаешь, об этом и так знает весь Рим, вряд ли я расскажу тебе что-то новенькое. Ну, так что же ты хочешь узнать?
Немец вернулся назад к камину и, поставив корзинку, опустился в свое кресло.
- Можно еще сигару? - попросил он. - Большое спасибо. Никогда не курю, когда работаю, но гораздо приятнее болтать, покуривая. Итак, насчет этой молодой леди, с которой у тебя было маленькое приключение. Что же с ней стало потом?
- Она дома, со своими родными.
- Неужели? В Англии?
- Да.
- А где именно - в Лондоне?
- Нет, в Твикинхэме.
- Прости мое любопытство, дорогой Кеннеди, видишь ли, я совершенно не сведущ в таких делах. Без сомнения, очень просто уговорить молодую леди отправиться с тобой на три недели или около этого, а затем отправить ее к родным в - как ты там называешь это место?
- Твикинхэм.
- Совершенно верно - в Твикинхэм. Но я так неопытен в этих делах, что даже не представляю, что тебя побудило решиться на эту затею. К примеру, если ты любил эту девушку, твоя любовь вряд ли могла исчезнуть за эти три недели. Поэтому я думаю, вряд ли ты ее вообще любил. Но тогда зачем весь этот скандал, который так навредил тебе и погубил ее?
Кеннеди угрюмо смотрел на красные отблески пламени в камине.
- Конечно, ты рассуждаешь логично, - произнес он. - Любовь - большое понятие, оно включает огромное количество различных оттенков чувства. Да, она мне нравилась. Говоришь, ты видел ее - тогда поймешь, какой очаровательной она могла быть. Но все же, оглядываясь назад, я вынужден признать, что никогда не любил ее.
- Тогда, дорогой Кеннеди, зачем ты затеял все это?
- Во многом это объясняется самой прелестью приключения.
- Да ну? Разве ты так любишь приключения?
- Жизнь без них была бы слишком однообразной. Именно ради приключения я стал ухаживать за ней. В свое время я увлекся игрой: но, клянусь, нет лучшего увлечения, чем охота за хорошенькой девушкой. Были, однако, и трудности, довольно пикантные: она была компаньонкой леди Эмили Руд, и это делало почти невозможным встретиться с ней наедине. Кроме того, существовало еще одно, самое большое препятствие, о котором я узнал довольно скоро: она была обручена.
- Mein Gott! И с кем?
- Она не называла имени.
- Думаю, никто не знает об этом. Наверное, это сделало приключение еще более соблазнительным, не так ли?
- Да, этот факт придал ему долю пикантности. А ты разве так не считаешь?
- Говорю тебе, я в этих вещах круглый невежда.
- Старина, ты должен помнить, что яблоко, украденное с дерева соседа, всегда было слаще, чем упавшее с твоего собственного. И потом, я увидел, что нравлюсь ей.
- Как, вот так, сразу?
- Ну, конечно, нет. Понадобилось около трех месяцев, чтобы сделать подкопы и расставить ловушки. Но наконец я ее победил. Она поняла, что мой разъезд с женой, оформленный юридически, делал для меня невозможным новую женитьбу, но все равно она сама пришла, и мы прекрасно проводили время, пока все это не кончилось.
- А как же тот, другой?
Кеннеди пожал плечами.
- Я думаю, выживает сильнейший, - сказал он. - Если бы он был лучше, она бы его не бросила. Ладно, давай кончим об этом, с меня хватит.
- Еще один маленький вопрос. Как же ты избавился от нее через три недели?
- Ну, видишь ли, мы оба слегка поостыли. Она наотрез отказалась возвращаться в Рим и встречаться со своими знакомыми. Ну, а я, конечно, не мог жить без Рима, я рвался назад к своей работе. Это была одна веская причина для разрыва. Потом ее старик-отец приехал в наш отель в Лондоне и устроил там сцену. Все это стало так неприятно, что я действительно был рад выпутаться из этого, хотя вначале ужасно скучал без нее. Ну, я надеюсь, ты никому не расскажешь о том, что услышал.
- Мой дорогой Кеннеди, я и не мечтаю повторить твой рассказ. Но то, что ты говорил, мне крайне интересно, потому что дает возможность узнать твой взгляд на жизнь, а он в корне отличается от моего: ведь я так плохо знаю людей. А теперь ты хочешь услышать о моих катакомбах. Наверное, нет смысла их описывать - все равно по описанию ты их не найдешь. Единственное, что остается, привести тебя туда.
- Это было бы замечательно!
- Когда ты хочешь отправиться?
- Чем скорее, тем лучше. Я просто сгораю от нетерпения.
- Ну, что ж, сегодня прекрасная ночь, хотя немного свежо. Положим, мы выйдем через час. Но нужно соблюдать осторожность и держать все в глубокой тайне. Если нас увидят вдвоем, сразу заподозрят неладное.